Хроники отряда Кси. Противостояние.

На другом конце не ответили. Коридор пустовал, странный звук и вызов не повторились. Недавно отремонтированный лифт в нише за углом оказался выключен – он не откликался на прикосновение к сенсорам, оставаясь мертвой грудой металла...

Ке-орн на всякий случай снова коснулся сенсора, и в этот самый миг крик повторился, на этот раз он сопровождался громким топотом сапог. Пять или шесть фигур появились из-за поворота, тот, кто бежал первым, почти врезался в Ксанте, обогнул его и попытался юркнуть в заблокированный лифт.

– Проклятье! Что ты, Мио? Что тут делаешь?

Еретик не ответил, он тяжело дышал, вытирая с рассеченной губы кровь. Преследователи остановились, окружив двух сирмийцев полукольцом. Ближе других стоял тот, которого звали Чиркано. Спереди его потертую куртку покрывали пятна – то ли подсохшей крови, то ли машинной смазки. На костяшках кулаков агента красовались свежие ссадины. Еще четверо терран сжимали в руках отрезки арматуры.

– Ты нам развлечение испортил, кошак, – с кривой усмешкой сообщил Чиркано. – Знаешь, как оно называлось? Охота. Мы как раз собирались выбить дерьмо из твоего дружка.

– Думаешь, ты охотник? Ошибаешься, падальщик, -- сказал Ке-орн на сирмийском, забывшись.

Чиркано нахмурился, вслушиваясь в звуки чужого языка.

– Парни, что он тут несет? Мой переводчик что-то барахлит.

– У меня в каюте валялся словарь... – неожиданно задумчиво начал коренастый блондин в униформе техника.

– Какой еще, на хер, словарь?!

– «Военный эсперанто-сирмийской словарь», бесплатная книжечка, нам такие выдавали на Земле.

– Ты понимаешь болтовню кошаков?

– Конечно, нет, но не сомневаюсь, этот тип нас послал...

– Уходи отсюда, капитан... – пробормотал, все еще задыхаясь, осевший на пол возле лифта Мио. – Пожалуйста, не надо ввязываться в драку из-за меня.

Ксанте Ке-орн слышал, но даже не обернулся.

– Я сам переведу, – начал он, обращаясь к Чиркано, ощущая острый азарт и почти приятный прилив злости. – Ты не охотник, ты из тех, кто добивает подранков и копается в падали, то есть, в земном смысле гиена. Хотя... это сравнение слишком обидно для гиен. Ты попросту глуп.

Чиркано попытался ответить, но то ли онемел от ненависти, то ли не сумел подобрать слова.

– Ну все... – выдавил он наконец. – Жаль, ты не сдох после Гиркана, но ничего, мы это дело быстро поправим, кошкоглазый ублюдок. Сейчас будет окончательный расчет.

– Расчет? С удовольствием.

Чиркано моментально выхватил нож и нанес быстрый колющий удар, но Ксанте успел отвести руку противника, и, придержав ее, ударил по плечу чуть повыше локтя. Сустав коротко хрустнул. Чиркано выронил нож и свалился на пол, скорчившись от боли невнятно мыча:

– У-у-ублю-док...

Блондин, тот самый, который говорил о словаре, отреагировал быстрее других, не позволяя подобрать нож или забрать у Чиркано излучатель, он ударил куском арматуры, но Ксанте Ке-орн успел отскочить, пропустил противника мимо, а потом сбил его быстрым и точным ударом в колено.

Оставшиеся четверо напали разом, хотя им мешала узость коридора. Одного десантника удалось отправить на пол ударом в челюсть, но следующую секунду перед глазами сверкнул чужой нож, лезвие чуть задело кожу над бровью, перечеркивая траурную татуировку.

– Добивай его! – рявкнул хриплый голос.

– Сзади, капитан! – одновременно закричал Мио.

Чиркано, который в сумятице оказался под ногами дерущихся, продолжал выть и нечленораздельно ругаться. Ксанте швырнул еще одного врага на пол, сорвал с чужого пояса излучатель и прицелился. По виску и щеке стекала теплая кровь.

– Назад!

Двое уцелевших выхватили оружие, мгновенно уходя с линии огня и приближаясь к забившемуся в угол Мио. Лежачий десантник тоже вытащил излучатель и сейчас трясущимися руками пытался перевести его в боевой режим.

– Сирмийская сволочь блефует, – прохрипел кое-как отдышавшийся Чиркано. – Он не выстрелит... Так ведь, кошкоглазик? У нас три ствола, у тебя только один, так что тебе конец. Сдавайся, мы тебя убьем, но отпустим твоего дружка...

Ответить Ксанте не успел...

* * *

Полчаса назад

В каюте стояла непроглядная тьма – Ангелина не могла вспомнить, когда она выключила свет и не знала в точности, сделал ли это доктор Влад. Стоило закрыть глаза, и тьма становилась осязаемой, сдавливала грудь, мешая дышать. «Как тут холодно, – Ангелина хотела закутаться в термоодеяло, но не смогла нащупать его онемевшими пальцами. – Март, видимо, мертв. Я должна ощущать сильную боль, но не могу. Ящерицы, спасаясь от врага, сбрасывают хвост. У меня точно так же отвалилась часть души. Сложно оплакивать чью-то смерть, если точно знаешь, что сам скоро умрешь. Возможно, Влад прав, мне следовало остаться лазарете. Две недели в полузабвении, а потом тихий, незаметный финал. Я не послушалась, я цепляюсь за остатки своего сознания, хотя это и бесполезно».