Хроники постчеловечества

Они некоторое время шли молча, размышляя каждый о своем. Парнишка был немного впереди. Квач видел его несуразно тонкую шею, замотанную в выцветший шарф. Эта подпрыгивающая походка, дурацкий, несуразно здоровенный Кольт на поясе болтается… В душе шевельнулась неожиданная острая жалость. Такую Квач не ощущал со смерти, точнее, с начала болезни Конопушки.

Он сплюнул скрипевший на зубах песок и спросил:

— Жрать хочешь?

— Есть немного.

— Тогда притормози.

Они остановились. Квач запустил руку в недра рюкзака и извлек последний кусок лепешки. Парень впился в нее зубам и принялся было жевать, но остановился.

— А ты? — пробурчал неразборчиво Малой, протягивая кусок обратно.

Но тот помотал головой:

— Жуй сам. Я сыт.

Пока они стояли, Квач внимательно наблюдал за окрестностями. Есть тоже хотелось, но терпимо. Парнишка дохленький совсем. Если не покормить, то скоро свалится, а тащить его на себе… Ладно, еда объявится, тут не пустыня, дичи много, вот тогда и перекусить можно будет.

Впереди ветер поднял пыльный смерч. Извивающийся столб подпер небо. Далеко, не страшно. Низкая туча уронила несколько снежинок. Подгоняемая ветром, пластиковая бутылка, шурша и гулко пристукивая, пересекла шоссе. Квач проследил за ней взглядом, пока не заметил в кустах что-то странное. Он чисто рефлекторно сдернул с плеча обрез, но присмотревшись, опустил ружье. Ничего угрожающего, за кустами валялась какая-то куча тряпья. Скорее всего, это бросил кто-то из Искателей. Мусор. Но взглянуть все равно не помешает: бывало, что в такие кучи складывали собранные вещи, чтобы потом отвезти их на территорию. Если это так и есть, тогда появляется шанс найти что-то ценное…

Малой уже расправился с лепешкой, хлебнул пойла из протянутой Квачом фляжки и закашлялся, мотая головой. На глазах мальчишки навернулись слезы. Квач хмыкнул, выдергивая флягу из его пальцев:

— Крепко? Ничего, пройдет. Пошли, Малой, глянем, там чего-то валяется.

Вблизи стало ясно, что никаким ценным барахлом тут и не пахнет. В куче тряпья лежали останки человека. Скелет в одежде. Редкое зрелище, по нынешним временам. Теперь оборотни даже костей не оставляют. Значит, давно здесь лежит покойник.

Мальчишка скривился и побледнел. Квач заметил гримасу:

— Чего ты? Не воняет уже, давно лежит. По западным дорогам давно никуда никто не ходил. И не заразишься: животные его ели, не оборотни. Вернее, не ТЕ оборотни.

Над скелетом основательно потрудилось зверье. Страшно выглядели свалявшиеся клочья волос и остатки одежки. Череп был изрядно подпорчен: кто-то прострелил его. Кругом валялись ошметки металла, пластика, косточки, гильзы… Покойник отстреливался, видать. Ничего так отстреливался, бодро.

Квач поднял истлевшую беспалую перчатку, из которой торчали косточки. Под ней обнаружился изрядно поржавевший пистолет. Он был разряжен. Очень вряд ли, что кто-то из зверья прострелил бедолаге голову. Да и гильза одна нашлась между ног.

Все прояснилось, хотя ничего хорошего знание и не несло. Квач отшвырнул бесполезный пистолет в кусты и скрутил самокрутку, кроша остатки табака на кости.

— Эй, ты что?! — возмутился Малой. — Он мертвый. Его уважать надо. Давай оружие ему вернем, чтобы он нашел Солнце? Тяжело же там, в Темной Степи.

— Не заслуживает слабак лежать с оружием в руке, нет для него Солнца. Последний патрон оставил себе, трус. Но, раз уж так, может поищем, что там ценного он нам припас?

Сумки какой-никакой рядом не оказалось. Может — потерял, или отобрали когда. А может и не носил покойник ничего с собой. Налегке шел.

Совершенно уже не церемонясь, Квач расстегнул пояс мертвеца и резко дернул за пряжку, выдергивая ленту. Скелет качнулся. Лицо Малого приобрело нежно-зеленоватый оттенок: он явно с трудом держался, чтобы не стошнило. Но тут, из под тряпки на груди выскочил испуганный зверек и, поскрипывая, скрылся в спутанной травяной подстилке. Это оказалось слишком, парнишка не выдержал.

Когда Малой вытер рот, Квач вздохнул и швырнул ему пояс:

— Не впрок пошла лепешка-то. На, кармашки проверь.

Малой отрицательно покачал головой и снова вознамерился проблеваться. Тогда Квач прикрикнул:

— Варежки надень свои, если замараться боишься! Как выживешь, если меня шлепнут, брезгливый?

Сжав зубы, бледный как смерть Малой осмотрел кармашки. Там нашлись герметичные пеналы с солью и спичками, какой-то приборчик со стрелочкой. Еще были свернутые пополам разноцветные листочки бумаги.

— Квач, это чего?

На одном листке были начертаны странные символы. Удалось различить цифры пятьсот по углам и рисунки, вроде тех, что Кулема делала острой иголочкой на пластмассе.

— Записка какая-то. Оставь, пригодится. Костер развести можно.

— А мы похороним…его? — Малой махнул головой на скелет.

— Неча! Трусы и слабаки только портят землю. Оттого и болезнь…

Закидав останки неизвестного ветками и травой, чтоб никто не обнаружил их следов, они двинулись дальше. Ветер окреп. Весенний разбойник веселился вовсю, стараясь холодом и пылью разозлить путников.