Хроники постчеловечества

Знание пришло с кровью. Маленькую Рёву паук разорвал на глазах у матери. Рыжуха превратилась в стремительное и безжалостное нечто, охота на которого стала смертельно опасной. Охотники умирали даже не успевая заметить оборотня. А когда паук угодил в ловушку и был убит, то через пять минут труп взорвался и труп, прихватив с собой пару Охотников.

С той поры Территория начала вымирать. Становившиеся оборотнями не покидали свои бункеры и землянки. Они с одинаковым удовольствием жрали и отбросы, и живых людей, оставляя только песок за собой. Никто не знал, почему превращаются люди, но теперь каждый был сам за себя. Боязнь заразы разобщила племя.

Чувствуя приближение сна, Квач решил пройтись и размяться. Он заглянул в машину: Малой сладко похрапывал, свернувшись комочком. Ночь текла вокруг то фосфоресцируя чьими-то глазами, то скрежеща металлом.

Холод пробирал до костей. Квач залез в рюкзак и достал обмотанный проволокой, завернутый в кусок шкуры комок. Пару раз сжав сверток, человек прислонил его к щеке. Стало тепло!

Сердце оборотня оставалось активным и быстро разогревало проволоку. Ярко засветился переливчатый огонек индикатора. Не красный. Значит, взрыв не грозит.

— Конопушка… Прости!

На глазах Квача навернулись слезы. Его Конопушка обернулась странной многоголовой змеей. Превращение происходило быстро. Квач уходил за дровами, а когда вернулся, то запер дверь и сидел несколько суток рядом с любимой, удерживая головы руками. Гладил их. Он никого не подпускал к Конопушке, надеясь на что-то. На чудо, наверное. Даже Знающих не слушал, а Жреца с его проповедями едва не пристрелил.

Но когда Квач все же осознал, что не Конопушка рядом, а неведомое, иное, страшно существо, что нет человека, а остался только оборотень, то сам убил ее. И забрал сердце.

Сердце оборотня можно сохранить, если успеть правильно воткнуть в него проволоку. Чем больше масса, тем длиннее кусок. Квач взял проволоки много, чтоб энергия быстро не ушла вся. И только изредка замыкал проводники, чтобы согреться, когда совсем невмоготу станет. Как сейчас, например. Расплатой за тепло была боль от воспоминаний.

Руки Квача снова обрели чувствительность. Засунув сверток за пазуху, он встал, потянулся и снова принялся расхаживать вокруг машины, разминая затекшие ноги. Боль снова затаилась, ожидая, когда человек замерзнет.

Голос застал врасплох.

— Кто ты? — вздохом донеслось справа.

Квач передернул обрез и прицелился на звук:

— Проваливай. У нас тут отдых.

— Да? Интересно. А зачем тебе сердце оборотня?

— Чтоб греться. Шел бы ты своей дорогой, а, милый? У меня патронов немного, но на тебя потрачу один.

— Это вряд ли поможет, — голос тяжело вздохнул, словно обратный вариант устроил бы его больше. — Но как хочешь. Я пошел.

— Проваливай, скатертью дорога!

Квач еще некоторое время прислушивался. Он ловил каждый шорох и целился в темноту, но собеседник, видимо, и правда ушел. Квач глубоко вздохнул, опустил оружие, но продолжил вслушиваться в ночь. А чуть позже припомнил, что про такое чудо-юдо Охотники рассказывали: блуждающие духи, ночные разговоры… Может, тоже оборотни, только без тела? Мало ли что бывает в Степи…

Потихоньку ночь стала превращаться в сумерки. Светало. Значит, пора собираться в дорогу. Квач отошел к кустам и облегчился. Вернувшись, постоял немного, огляделся, достал флягу и встряхнул. Там приятно забулькало. Настойки на травах оставалось еще много, больше половины емкости, можно особо не экономить. А вот озноб и усталость перед дорогой убрать — совсем не лишнее.

Жидкость огнем опалила внутренности. Квач выдохнул, вытер рукавом рот и потряс за плечо Малого:

— Вставай, парень! Пора идти.

— М-м-м? — Малой недоуменно обвел взглядом внутренность ржавой машины.

— Вставай, говорю. Идем.

— А, да, сейчас.

Парнишка заворочался и с неохотой выбрался наружу. Он заметно дрожал. Квач протянул ему флягу.

— Хлебни, полегчает. Только маленький глоточек, а то тяжко идти будет.

Малой приложился к горлышку и закашлялся, едва не расплескав содержимое.

— Тихо, тихо, сынок! — похлопывая подростка по спине, успокаивал Квач. — Дыши. Сейчас пройдет. Лучше?

— Угу! — кивнул головой парень, переводя дух.

— Ну и хорошо. Сейчас быстро пойдем. И ветер, вот, поутих нам в помощь, — Квач спрятал флягу и застегнулся. — Пойдем, малыш!

Все та же Степь, все та же Великая Серость, все та же Бесконечная Промозглость…

Что ни говори, но день начался неплохо, грех жаловаться. А второй час пути, так и вообще, преподнес подарок. Им оказался парусник охотников. Платформа со сломанной мачтой стояла над ямой. Довольно приятный сюрприз; парусник вполне можно было восстановить. Только сперва вытащить на дорогу. Малой обрадовался находке:

— Ура,! Пойдем вытаскивать?

Парень рванулся было к платформе, но Квач успел подставить ему подножку. Малой растянулся на асфальте. Подросток поднялся. Из носа и разбитой губы текла кровь. Малой вытер нос ладонью и уставился на красные разводы. Затем поднял глаза на Квача.

— Зачем?

— Чтоб ты запомнил, как оно тут бывает все. Неожиданно так, жестко. Сейчас голова цела, а через миг рядышком лежит.