Хроники ротмистра Кудашева

Операция, можно было бы сказать, прошла по плану с точностью до пункта. Если бы не потеря капитана Ремизова Дениса Ивановича. Банда Ангур-вора во главе с ним самим была уничтожена полностью. Наши люди в операции приняли, кроме Ремизова, самое пассивное участие: блокировали пути отступления на случай прорыва. Банду ликвидировали ишкашимские стражи полиции и границы. Чар-хаким своё слово сдержал. Полученный аванс в пять тысяч рублей золотом отработал честно.

Тюремщику зиндона удалось заманить Ангур-вора и его людей в ущелье без выхода, заканчивающееся тупиком. Он лишь подбросил ему мысль пройти ущельем путь на четыре фарасанга длиннее, но безопаснее, нежели по оврингу. Потом дождаться появления нашего каравана, прошедшего по оврингу, заняв на господствующей высоте удобные огневые позиции и спокойно безнаказанно перестрелять охрану. Вернуться по оврингу назад караван не смог бы. Овринг должен был быть взорван в самом его начале специально оставленным для этой цели человеком – русским сапёром. У Ангур-вора не было времени на разведку. Он положился на тюремщика зиндона, которого взял в проводники и считал своим заложником. При первом же выстреле безоружный проводник молнией юркнул за арчовый куст, ящерицей прополз между камней и затаился. Ухитрился под градом пуль остаться в живых. За полчаса боя с бандой было покончено. Чар-хаким приказал своим стражникам пленных не брать. Наши люди оцеплением держали под контролем единственный вход в Шайтан-щель. Когда началась стрельба, капитан Ремизов решил проверить овринг. Сел на коня и погнал его вскачь к Пянджу. Хазареец  не понял манёвра Ремиз-бека, показавшегося  ему подозрительным. Погнал своего гнедого вослед. У начала овринга увидел брошенного коня Ремиз-бека и его  самого, ведущего разговор с членом банды, которого называли «орос» – русский. Хазареец тоже спешился. Постарался незаметно подобраться к русским поближе. Укрылся за скалой в шаге от первой деревянной опоры, шагах в десяти от русских. Они стояли на самом овринге с револьверами в руках. Очень близко. Шагах, в трёх, друг от друга. У ног сапёра стоял серый ящик с черным черепом и какой-то надписью. Со взрывчаткой.

Хазареец слушал. Поначалу русские говорили на румийском наречии. Асфандиёр запомнил несколько слов: «бонжур», «пардон», «Мишель Горбанькофф».

Потом заговорили на русском. Кое-что хазареец понял. Ремиз-бек ругал сапёра. Назвал его предателем. Сказал «оросу»: «Креста на тебе нет. Бога ты не боишься». «Орос» ответил: «Креста нет. И Бога нет!». Потом выстрелил в грудь Ремиз-бека. Пока хазареец снимал свою винтовку, «орос» папиросой поджёг несколько, скрученных в один, фитилей, торчащих из ящика. Хазареец выстрелил. «Орос» упал. Потом поднялся, хотел выстрелить в хазарейца. Хазареец выстрелил вторично. Убил сапёра. За это время раненый Ремиз-бек пытался пальцами погасить догорающие концы бикфордовых шнуров. Обжог свои пальцы, но не погасил. Из последник сил приподнял ящик с динамитом и прыгнул вместе с ним с овринга в реку. Взрыв раздался за секунду до того, как ящик окунулся в воду. Взрывной волной пролет овринга длиной шагов в двадцать был разрушен. Сам Асфандиёр был отброшен шага на три на берег. По всей видимости, хазареец контужен. Оглох на одно ухо.

Останки несчастного капитана Ремизова даже не искали. В этом месте на пять-шесть вёрст такое течение – быка о камни в фарш перемелет.

Господи помилуй! Вечная память рабу Божия Денису.

Задерживаться на месте побоища мы не могли. Десяток метров овринга, повреждённого взрывом, мои погонщики восстановили за час. У нас ещё было время засветло пройти опасный участок в пятьсот метров.

Текинцы наотрез отказались сопровождать караван далее. Я их понимал. Пришло время расплатиться за собственную недальновидность. Дело было не в самих туркменах-текинцах. Для участия в опасном предприятии лучших джигитов не найти. Дело было в их конях – ахалтекинцах. Кони бескрайних степей и раскалённых пустынь. Самые быстрые скакуны в мире. Самые преданные своему хозяину кони. Ахалтекинцев не разводят табунами. Каждый из коней абсолютно индивидуален, уникален по своему характеру. Каждого коня выращивают и воспитывают в семье, как в иных кошку или собаку. Конь становится членом семьи. Туркмены отдадут последнюю лепёшку скорее жеребёнку, нежели собственному ребёнку. Ахалтекинец за такую заботу платит своему хозяину абсолютной преданностью. Никогда не бросит его раненого на поле боя. Он больше устаёт от аллюра «шаг», нежели от скачки во весь опор. Нервен. Нежен. Трепетен. Горд и капризен. В горах ахалтекинцу не климат. Его шерсть коротка, он замёрзнет ранее иных других. На зыбкий овринг его и плетью не загнать. Впрочем, текинцы не бьют своих коней. Туркмены – единственные на земле кочевники, не употребляющие в пищу конину.

Пришлось проститься с текинцами. При расчёте обошлось без споров, без конфликтов.

Ёлыныз ак болсун! Счастливого пути. Привет родному Закаспию…

*****