Хроники ротмистра Кудашева

– У Всевышнего все люди на земле равны от рождения. Текинцы не лучше и не хуже бухарцев. Только я не нанимал в охрану экспедиции ни текинцев, ни бухарцев, ни хазарейцев. Я нанимал воинов. Конников, кавалеристов. Вы и ваши кони прошли по оврингу, а текинские кони отказались идти по тому шаткому помосту.  Текинцы пробовали вести их в поводу: кони брыкались, вставали на дыбы. Кто из вас не знает разницы между степными ахалтекинцами и горными карабаирами?! Мы не могли рисковать целостностью овринга. Пришлось рассчитать текинцев досрочно. Текинцы получили деньги только за тот срок, что служили в экспедиции. Ни на четверть тенге больше. В день, когда мы доставим груз по назначению, каждый из вас получит расчёт не только за все дни службы, но и за время, необходимое на дорогу домой. Думаю, назад дорога будет намного легче, и проедете её быстрее! Ещё вопросы?

Молодой сарбаз, вышедший из группы бухарцев, повернулся к своим соплеменникам:

 – Братья мои! Кого вы слушаете? Он не мулла, он неверный кафир! Убейте его, возьмите золото, оно наше!

Повернулся ко мне лицом, начал снимать с плеча винтовку.

Из-за моей спины раздался голос хазарейца:

– Всем слушать! Вы знаете меня, я ваш брат по вере. Меня не назовёте кафиром. Вот истина: Всё живое и неживое, и сама земля, и весь мир сотворены Всевышним. Люди не рождаются от джиннов. Всевышний даёт жизнь и свет всем своим детям поровну. Только он знает конечный путь каждого из нас. И не таким молодым петухам, как этот сарбаз, решать, кому жить, кому умереть! И еще сметь говорить от имени Милостивого и Милосердного. Всем на колени!

Сарбазы послушно опустились на землю.

Молодой сарбаз передёрнул затвор своей винтовки.

Асфандиёр мгновенно нажал на курок своего маузера.

Приказал:

– Кто хочет уйти, пусть положит оружие на землю, оставит коня и уходит на все четыре стороны. Но помните: этот человек будет всегда и везде считаться дезертиром. Если он доберётся до дома, его будут судить в Бухаре, как предателя и отступника. Хватит крови. Я всё сказал. Разойтись!

*****

Что, что мне нужно было предпринять в сложившейся ситуации? По сей день на этот вопрос у меня нет ответа.

В Казанском университете историю политических учений  не преподавали. Марксизм преследовался. Статьи Троцкого и Ленина в жандармских управлениях читать было некогда. А надо было читать. Надо было знать.

Лишь в году двадцать четвёртом довелось мне под нажимом политрука прочесть статью Ленина ещё пятнадцатого года под названием «Крах Второго Интернационала». Поначалу это чтение, да ещё с составлением конспекта почёл пустой тратой служебного времени. Но мало-помалу втянулся. Примерил ленинское понятие на собственную ситуацию – «шинелька» оказалась сшита, как по мерке.

Ситуацию, с бунтом эмирских сарбазов, нанятых в охрану каравана, с полным основанием можно было назвать революционной. Она в теории характеризовалась общими для всей Революции в России признаками. Первый: «верхи не могут жить по-старому». Второй: «низы не хотят жить по-старому». И, как непременное следствие, признак третий: всплеск активности масс, направленный на изменение взаимоотношений верхов и низов, активности, способной уничтожить сложившиеся веками взаимоотношения между производителями продукта – базисом, и распределителями продукта – надстройкой. Надстройке не повезло. Она была уничтожена. Базису тоже не повезло. Он разделился сам в себе снова на тех, кто производит, и на тех, кто распределяет. И цена всему этому – братоубийственная война, море крови, горы трупов, ничем, никакими мерами не измеримые страдания выживших миллионов людей на всю их оставшуюся жизнь.

Наше маленькое сообщество экспедиции тоже разделилось по этим признакам. Сарбазы, пока только сарбазы, поняли, что экспедиция вывезла и везёт невесть куда народные ценности. Почитая себя частью народа, из страны которого эти ценности были вывезены, предъявили на них свои претензии. Они не хотели более жить по-старому.

И мы с моим единственным оставшимся в живых старым товарищем и помощником хазарейцем Асфандиёром  в тот год так и не поняли изменившееся время, изменившее сознание людей. Сами мы ещё не изменились. И мы не умели управлять массами по-новому.

После выстрела Асфандиёра между нами и бухарскими сарбазами пролегла непроходимая трещина – кровь жертвы за справедливость, как они её понимали.

Никакими словами ситуацию изменить стало невозможно.

Если и были среди сарбазов колеблющиеся, то со смертью их товарища они морально объединились в одно твёрдое ядро.

Нас с Асфандиёром спасло только то, что состав охраны каравана не был единым по национальному признаку. Были бы одни русские – нас разорвали бы на части в тот же день. Тому примеров на германском фронте было бесчисленно. Но кроме девятнадцати сарбазов в охране служили двадцать, включая Асфандиёра, хазарейцев и десять рисалэ-всадников, уроженцев Наиб-абада из пуштунов. Русских казаков в караване не было. Это было правильным решением. Будь в караване вооружённые русские, английский консул ни за какие деньги не выписал бы нам пропуск.