Хроники ротмистра Кудашева

Ни один из задержанных не был похож на фото Кудашева из его личного дела. Привлекать к опознанию сотрудников из бюро переводов НКВД и супругу Кудашева Елену Найдёнову не стали. Понимали, что могут оскандалиться. Но на всякий случай следователи провели очную ставку с Шамшир-Бобо. Естественно, старый сарбаз Шамшир-Бобо, сотник из басмаческой армии Мадамин-бека, своего бывшего начальника экспедиции Кудаш-бека, в спекулянтах не опознал.

К этому времени ни Кудашева, ни Семёнова в пределах СССР уже не было.

Ещё три дня назад, 20-го сентября  в первый день объявленного в пограничной зоне усиленного варианта охраны государственной границы по дороге на Гаудан не спеша прошёл караван из двух верблюдов и десятка ослов. Мужчины, женщины, старики, дети, нехитрый скарб, три дойные козы. Четыре большие семьи персов и две семьи курдов возвращались из Советского Туркменистана на свою историческую родину в Иран.

Вместе с ними попеременно верхом на одном чёрно-буром осле шли и ехали два пожилых слепых нищих перса с паспортами, выданными Геок-Тепинским приставством ещё в четырнадцатом году. Больные, грязные, слепые, они пугали своими бельмами и соплеменников, и пограничников с таможенниками. Пели в два голоса суфийские молитвы на фарси!

Достигнув вершины перевала лишь после полудня, вся эта процессия миновала первый шлагбаум, вступив на территорию пограничного контрольно-пропускного пункта "Гаудан".

Предстояла процедура проверки документов, опроса каждого репатрианта, досмотр имущества, возможно, личные обыски.

Вдруг, молоденькая девушка-курдянка, повернув назад, поднырнула под шлагбаум и со всех ног бросилась бежать вниз по серпантину дороги в сторону тыла. Двое мужчин курдов с криками бросились за ней. Метров через двадцать на крутом повороте беглянка оступилась, упала, чуть было не покатилась вниз по достаточно крутому склону. Визг! Мужчины догнали девушку, подхватили на руки, потащили вверх к КПП. Она вырывалась, кусалась, царапалась, кричала во всё горло.

Её крики, стоны и плач хором подхватили все женщины в группе, покидающей Туркменистан. Вслед за ними заплакали дети. Впору было заткнуть уши и поскорее избавиться от этих людей.

Пограничники и таможенники не проявили ни интереса, ни неприязни к произошедшему инциденту. Дело семейное.  Здесь, на стыке двух государств, двух миров, ещё и не такое случалось. Но заторопились. В нищенском имуществе репатриантов не стали копаться. Наспех проверили документы, сделали запись в журнале, поставили, где положено, печати. Подняли шлагбаум. Счастливого пути!

Эти люди сами решили свою судьбу. Для советской власти они не представляли ни ценности, ни опасности.

Да, это был один из лучших самодеятельных спектаклей, виденных Кудашевым. Постановка, достойная таких режиссёров, как Джунковский либо Гюль Падишах.

Стоит ли пояснять, кто именно скрывался под личинами персидских суфиев?

Всего один шаг через белую линию под шлагбаумом, и под ногами камень Иранского Копет-Дага. Персия.

ГЛАВА  XXVIII.

На постое в караван-сараях Карасакала. Дальняя дорога в Киштвари через южные перевалы. Свастика над Киштвари. Проблемы с Азариасом. Быть или не быть? Кое-что об остракизме. Дирижабль над Киштвари-Деви. Снова в строю воинства Святого Георгия.

«Хроники»

Кудашева Александра Георгиевича.

21 сентября 1936 года.

Персия. Южный склон Копет-Дага.

От Гаудана до Мешхеда, столицы Персидской провинции Хорасан, мы с Семёновым на нашем черно-буром ишаке на двоих по моим подсчётам добирались бы трое суток.

Держаться особняком от группы репатриантов мы не могли, не вызывая подозрений: сердобольные женщины взяли на себя заботу о нищих слепцах, следующих на поклонение в Мазар-и-Шариф. По этой же причине не имели возможности поговорить по душам. У меня к Семёнову было больше вопросов, чем у него ко мне.

Семёнов свою задачу выполнил. Подъесаул удовлетворён одним этим обстоятельством. Ему его собственный дальнейший путь известен, чего нельзя было сказать обо мне.

Ночь с 20-го на 21 сентября мы с Семёновым провели в маленьком придорожном караван-сарае, приглашённые из милости его владельцем согласно доброму мусульманскому обычаю «зякят» – милости, завещанной Пророком во имя Бога. Спали в конюшне, но под крышей. Не дрожали от ночного холода. Семьи репатриантов разбили свои шатры рядом с караван-сараем.

Управляющий караван-сараем молодой туркмен через слугу прислал нам лепёшку и кумган кипятка, заваренного оранжевыми плодами дикого шиповника. Мы поблагодарили: «саг бол!» – «спасибо» на туркменском языке. Слуга ответил на персидском: «Во имя Всевышнего!». Ушёл.

Можно было отдохнуть в копне чистой рисовой соломы, которой с большим аппетитом ужинало наше горластое и длинноухое транспортное средство.

– Ещё один переход, и будем в Кучане, – докладывал Семёнов.