Хроники ротмистра Кудашева

– Виман! Виман! Виман!

От этих воплей нельзя было не проснуться. В Киштвари не было стрелка, который за несколько минут не расстрелял бы свой боезапас в сторону дирижабля. Естественно, ни одна винтовочная пуля до дирижабля не долетела.

В этой суматохе зенитные артиллерийские расчёты показали себя с наилучшей стороны. Часы тренировок по немецкой системе обучения канониров, изложенной в «Наставлении» не прошли для моих артиллеристов даром. С момента первого вопля «Виман!» им понадобилось девяносто девять секунд на то, чтобы сорвать с точки маскировочную сеть, выдвинуться из окопа, навести орудие на цель по отработанной траектории и открыть огонь. В пять минут лихорадочного обстрела боезапас был израсходован полностью. Ни у первого, ни у второго расчёта не осталось ни одного снаряда.

Все восемнадцать снарядов ушли в цель.

Это зрелище нужно было видеть. Я, как и все киштвари, был заворожён им. В моём большом кармане так и остался невостребованным фотоаппарат «Кодак» с 36-ти миллиметровой плёнкой. Дирижабль был не просто подбит, как гигантская птица. Он горел в воздухе! Это был гигантский клубок огня. Его жар коснулся горячей ударной волной  каждого киштвари. Немцы, принимавшие груз на вершине горы, погибли мгновенно.

Киштвари, опустошившие магазины своих винтовок, потрясали ими в воздухе. Как один эта масса стрелков кричала, повторяя имя своего божества:

– Агни-Ра! Агни-Ра! Агни-Ра! Нике! Нике! Нике! Победа!

Я не был исключением. Я тоже человек, а не просто «архистратиг». Я кричал по-русски:

– Ура!

Вспомнил слова присяги: «Я, сын трудового народа..»… Дал присягу, значит, обязан исполнить принятый на себя долг защищать отечество, Россию, теперь – Советскую Россию, СССР.

Не имеет значения, что защищать Россию придётся за её пределами. Ели враг России пришёл в Гималаи, значит нужно исполнять свой долг в горах Гималаях. Не Кудашев развязал Мировую войну. И закончат её другие, без него. Но правильно сказано: «Враг будет разбит, победа будет за нами!». В этой непременной Победе будет вклад и Кудашева. Русского офицера. Бойца Красной Армии, сына народа!

Кто-то сзади потянул меня за рукав. Я обернулся. Это был мой знакомый каменотёс Тимус. Он был чем-то обеспокоен.

– Что случилось?

Тимус наклонился ко мне и прокричал в ухо:

– Азариас обвинил Ясона в богохульстве. В полдень он готовится принести Ясона в жертву Хелайосу Агни-Ра!

Этого известия мне было достаточно. Мой пони был наготове. Прикинул: от храмовой площади до восточной стены кальдеры добирался за четыре часа. Это в гору. Под гору дорога легче. Можно будет добраться часа за три, если не меньше.

Первый раз в жизни ударил своего коня. Не плетью, нет. Просто рукой по крупу. Пони меня понял. Заспешил со всех ног. Подгонять не было нужды. Лошадка бежала в свою родную конюшню к яслям с тёплым просом!

Я успел вовремя. На час раньше полудня, но вовремя. Увидел издали: площадь полна народа. Одни не комбатанты: старики и увечные. Они собрались вокруг жертвенного камня.

На камне с раскинутыми в стороны руками Ясон. Видно, прикован. Над ним с ритуальным греческим скифосом – мечом из чёрной бронзы – стоит Азариас. Он ещё не видит меня. Вот он двумя руками поднимает меч клинком вниз над своей головой…   Делает резкий замах для сильного колющего удара…

Моя правая рука сама выхватила из-за пояса самовзводный наган. Особо не целясь, я автоматом сделал поправку на дальность, почти на полторы головы выше фигуры. Дважды нажал на спусковой крючок.

Азариас дёрнул пробитой головой, уронил скифос, упал с мегалита на камни площади.

Но звука моего выстрела не услышал никто. Ни я сам, ни толпа собравшегося народа.

Тяжёлый громоподобный звук взрыва пришёл со стороны Киштвари-Деви. За ним второй, третий, четвёртый!

Толпа с криками ужаса бросилась от жертвенного камня врассыпную.

Я убрал наган, спешился, поднялся к камню.

Ясон был жив. Он был прикован к жертвеннику.

Я оглянулся: на площади ни одного мужчины. На камне – оброненный Азариасом меч. Ну, это оружие не инструмент. Здесь лом нужен и кузнечные клещи. Ладно, «нет гербовой бумаги, пишем на простой!». Взялся за цепь двумя руками. Сделал петлю на правой кисти. Упёрся ногами в камень, потянул на себя цепь. Закричал от боли в руках, от боли в сердце. Железный клин со звоном вылетел из камня. Я упал на спину, ударился затылком о камень. Ясон был свободен.

Ещё серия взрывов за Киштвари-Деви. Господи, что там происходит?! У моих артиллеристов ни одного снаряда не осталось. Кто их, несчастных, из гаубицы долбает?

Спросил Ясона:

– Домой сам дойдёшь? Цепи сумеешь снять?

Он кивнул.

Я протянул ему свой наган:

– Держи. Он просто действует. Нажал – выстрелил. Береги себя. Вернусь, всё обсудим. Я назад, на войну.

Зашёл на конюшню. Приказал конюху-инвалиду подседлать свежего пони и взнуздать второго в запас.

Сел, покатил быстрым шагом. Здесь лошадки галопа не знают. И гнать нельзя, загонишь в момент. Высокогорье!