Хроники ржавчины и песка

С остова корабля сорвалась стая птиц. Сделав крюк над морем и испугавшись бушующей в небе грозы, они сразу повернули назад. Несколько зараженных чаек упало в волны.

– ЛААААААААААААРАААААААААААА!

Я кричал, пока не охрип.

Но ответа не было.

Промокший до нитки, я так закоченел, что больше не держался на ногах. Каждая капля дождя прибивала меня к земле. Левая нога от середины икры до кончиков пальцев совершенно онемела. Я упал на колени и залез под машину, высекающую искры. Почему-то не боялся, что обожгусь или волосы загорятся. Там тоже не было сухо, но хоть дождь сверху не поливал.

Вытащив блокнот, я начал записывать на бумаге свои крики. Скомкал листы и, встав на ноги, стал бросать вверх в надежде, что хоть один вылетит на палубу.

Нет: все бумажные шарики падали в лужи на полу, в нескольких шагах от меня.

– ЛАААРААА!

Разрыдавшись, я постарался взять себя в руки, делая заметки в блокноте.

Писал, как очутился здесь и как на меня навалились все страхи, стоило остаться одному. Писал о том, как необъятен Мир9, о Гильдии, о моем обучении.

Потом пришлось остановиться: пальцы отяжелели.

Карандаш выпал.

Я подобрал его другой рукой.

Вдруг один из бумажных шариков вспыхнул – наверное, на него попала искра от машины. И Марчело отчетливо услышал звук собственного голоса, который звал: «ЛАААРААА». Больше того, этот крик повторился много раз, пока вода не потушила огонек.

Потом загорелся и второй шарик. Марчело показалось, что голос стал говорить четче, без запинок.

Нацарапав на одном листочке «КТО ТЫ?», мальчик вырвал его и бросил под машину. Не прошло и десяти секунд, как на бумагу упала искра, и шарик загорелся. Механизму не терпелось прочитать.

– КТО ТЫ? – произнесла машина. – КТОТЫКТОТЫКТОТЫ?

Марчело задул огонь.

Голос замолчал.

Мальчик еще раз открыл чистую страницу. И вдруг с потолка посыпалось все подряд, чуть ли не на голову.

Может, снова обвал, может, пятнадцатикилограммовая птица грохнулась на палубу всей своей массой.

Порезанная рука болела невыносимо. Он пытался сжать ее в кулак, но смог согнуть только две последние фаланги. Рука почернела и стала тяжелой. Как кусок мрамора.

Кровь у меня застыла в жилах.

Я заразился.

Кхатарра росла, как метастаз. Подставив морю свои берега, она получала от него все. А взамен предлагала только зловоние. Саван вечного тумана. И дождь.

Рыбаки – а кроме них к Кхатарре регулярно не подплывал никто – называли остров плавучим миром, показывающим только свою верхушку. «Жестяным айсбергом». Поговаривали, что Болезнь появилась именно здесь: остовы кораблей необходимо было ставить на якорь. Каждый чужак, каждое живое существо, каждая птица превращались в металлическую глыбу, в некое подобие гвоздя. Который Кхатарра забивала в морское дно, чтобы стать неподвижным, настоящим островом.

Смерть – это разрыв двух противоположностей. Покинутая душой, никчемная оболочка, превратившаяся в прах. «Смерть – это груз», нуждающийся в погребении.

Вот такой была Кхатарра: преисподней, где все грузы находили последнее пристанище.

Лара подлетела вверх.

Стараясь не закрывать глаза.

Небо, потом вода. Снова небо и Кхатарра. И опять вода.

Когда палуба на Робредо обвалилась в первый раз, ей удалось зацепиться за решетчатую башню. И так, раскачиваясь в воздухе, она провисела очень долго, не уронив ни одной слезы. Но вдруг…

Чайки.

Сотня чаек, зараженных, с трудом двигающихся, поднялась с корабля и атаковала Лару.

Брыкаясь, она попыталась их отогнать. Принялась вопить изо всех сил, как могла, и не только от боли, но крики замирали на губах. Металлические клювы и острые как бритва крылья терзали ее, превращая в кровавое месиво.

Но палуба обвалилась снова, и Лару подбросило вверх. Море обрушилось на нее как удар боксерской перчатки.

Изорванные веки кровоточили.

Ударившись о воду, Лара начала опускаться на дно.

Марчело огляделся. Привыкшие к полутьме глаза различили свет, исходящий от беловатой кашицы, которая покрывала все вокруг – даже пол и большую часть стен: какая-то бесцветная жижа, но на мокрую соль не похоже. Он поковырял ее ногтем здоровой руки и понюхал. Воняло водорослями и птицами, сотнями птиц.

Нужно выбираться отсюда как можно быстрее. Обшарив каждую переборку руками, за плюющимся искрами механизмом Марчело обнаружил люк, который, по всей видимости, вел в другую часть корабля. Может, он найдет там лестницу, вылезет на палубу и окажется, наконец, на воздухе; справа было какое-то колесико. Одной рукой Марчело изо всех сил попытался повернуть его сначала в одну, потом в другую сторону.

Люк не открывался. Мальчик попробовал помочь себе больной рукой, но ничего не вышло.

Он отошел, истратив последние силы. Ноги отяжелели и не слушались.

Хотелось плакать и кричать. Марчело снова посмотрел наверх. Потолок слишком высоко – не заберешься, даже свалив в кучу все упавшие с палубы обломки. А уж о том, чтобы залезть на загнутые вниз куски труб, даже думать не стоит.

Он еще несколько раз громко позвал Лару. Если бы сестра была рядом, живая, она бы как-нибудь его вытащила. Хотя, может, Лара побежала к лодке за тросом.