Хроники Шеридана

Потом фортуна изменилась – поднялся шторм, и их унесло далеко в море. Лодка перевернулась; весла, остатки припасов – все погибло. Чудом, они сумели уцепиться за утлую посудину, связались поясами, – Гилленхарт не переставал бормотать слова молитвы, Али терпел молча, – и стихия показала им всю свою мощь и ярость.

…Остатки разбитой лодки лениво покачивались на успокоившихся волнах. Море снова обещало быть ласковым и приветливым, только теперь они знали цену его обещаниям. Скоро солнце поднимется выше – палящие лучи и жажда сделают свое дело.

«Господи, неужели это конец?..»

***

– Куда мы едем?

– Ты мне не доверяешь? – спутница Кагглы улыбнулась и взяла её за руку.

Карета мягко покачивалась на рессорах, звонко цокали подковы, мимо проплывали жёлтые огни фонарей. Каггла выдернула руку и отвернулась к окну. Вскоре они выехали за город – к реке.

Колеса экипажа прошуршали по бревнам Старого моста и остановились. Возница стукнул кнутовищем в стекло:

– Эй, дамочки! Дальше я не проеду!

– Вылезай! – приказала Каггле ее спутница. – Пройдёмся немного. Обожди нас тут, – велела она вознице.

– Как прикажете, – пожал тот плечами, зябко кутаясь в плащ – у реки было прохладно. – Только заплатить не забудьте!

Они углубились в лес. Каггла немного успокоилась: соловьиная летняя ночь была слишком хороша для того, чтобы с ней что-нибудь случилось. Её спутница остановилась: прямо перед ними росло дерево с раздвоенным стволом.

– За мной! – скомандовала она, и крепко ухватив художницу за руку, потащила её в развилку дерева.

После путешествия в Пещеру Каггла ожидала чего угодно, но место, где они очутились, поразило её своей заурядностью.

Только что её руки касались шероховатой коры старого дерева, и вот перед ними длинный, грязноватый коридор. Тусклые, давно немытые окна, вдоль стены – старые стулья, на стенах – картинки в дешевеньких рамках, под потолком вокруг голых лампочек уныло жужжали мухи. Пыль, тишина, скука…

Коридор привел их к облезлой двери, когда-то выкрашенной белой краской. Каггла попыталась разобрать, что написано на табличке, украшавшей дверь, но не смогла. Её товарка постучала, и не дожидаясь ответа, вошла. Каггла – за ней. Там, посредине комнаты, заставленной архивными стеллажами с толстыми папками, за письменным столом сидела огромная крыса. Не обращая внимания на вошедших, она сосредоточенно писала что-то длинным гусиным пером.

– Извините… – робко откашлялась спутница Кагглы.

– Не приёмный день! – буркнула Крыса, не поднимая головы от своей писанины.

– Но мне назначено на сегодня! – возразила женщина.

– А у меня – обед! – тут же нашлась Крыса. На столе перед ней поверх исписанных листов появилась большая дымящаяся кружка. Она помешала в кружке кончиком облезлого хвоста, и по комнате поплыл аромат свежего кофе. – Выйдите и подождите в коридоре.

Спутница Кагглы хотела ещё что-то сказать или спросить, но Крыса ухватила кружку коротенькими лапами и с таким громким хлюпом втянула её содержимое, что посетители поняли: общения не получится.

В коридоре они прождали с полчаса. Наконец, терпенье у черноволосой кончилось, и она снова сунулась в кабинет: Крыса, задрав ножки на стол, мирно дремала, сложив лапки на животе.

– У вас обеденный перерыв уже закончился? – громко осведомилась искусительница.

Застигнутая врасплох, Крыса от неожиданности вздрогнула и чуть не свалилась со стула. Но тут же, схватив перо, приняла деловой вид и снова принялась что-то строчить на новом листе бумаги.

– Я вам человеческим языком повторяю: сегодня не приёмный день!– сердито проскрипела она. – Зайдите завтра!

Посетительница достала из складок платья кусочек сыра. Крыса было заинтересованно зашевелила длинным блестящим носом, но оценив скромные размеры подношения, обиделась:

– Взятка должностному лицу?

Неизвестно, чем закончилось бы их препирательство, но из стены вдруг вышел человек в тёмном.

– Прекрати паясничать, – коротко приказал он Крысе, – и займись делом.

Словно по мановению волшебной палочки кабинет тут же преобразился. Окна закрыли тяжёлые парчовые занавеси, на мраморный пол лег пушистый ковёр, убогая казённая мебель исчезла – взамен у стен встали дубовые шкафы, чьи полки ломились от толстых фолиантов в роскошных переплётах. В углу вокруг низенького столика появились большие кожаные кресла. Человек в тёмном сделал приглашающий жест:

– Прошу!..

Каггла осторожно опустилась в необъятные недра кресла. Оно оказалось на удивление мягким и уютным. Ее товарка присела напротив. Человек в тёмном остался стоять.

На столе появились бокалы и красивая бутыль, покрытая паутиной.

– Итак, – произнес незнакомец, ловко откупоривая бутылку и разливая вино, – в чём суть вашего дела?

– Родовое проклятье… – торопливо произнесла спутница Кагглы.

– Понимаю, – он покрутил бокал в руке, наблюдая, как по его стенкам медленно стекают «винные слёзки», потом поднёс его к губам и сделал глоток. Каггла, совершенно сбитая с толку, последовала его примеру. Вино оказалось превосходным. – Вы хотите, чтобы я снял его?