Хроники старого меломана

В «Фениксе» часто менялись гитаристы, одним из последних на моей памяти был Федор Столяров, который продолжил музыкальную карьеру и выступал вплоть до середины восьмидесятых в собственном коллективе «Дилижанс». Много лет спустя мне довелось вновь встретится с Федей и долгое время с ним общаться, но это уже другая история.

Положа руку на сердце, скажу, как музыкант я в той группе не состоялся. Так, юношеское баловство. Немного попел, чуть поиграл на барабанах и знал два-три аккорда на гитаре. В репертуаре не имелось ни одной своей композиции, лишь советские эстрадные шлягеры и, естественно, хиты известных западных групп. Вот тут я и оказался нужен команде: приносил записи, затем на слух снимался текст (очень условно приближенный к английскому) и аккорды.

Вот эпизод по теме: пробовали исполнять песенку из кинофильма «Личная жизнь Кузяева Валентина». Там были такие слова:

«И ничего, что не прав ты иногда.

Если надо, мы дадим тебе совет.

— Ходишь в турпоход?

— Да!

— Хочешь миллион?

— Нет!»

Безобидные слова ленинградского поэта Кима Рыжова вызывали бурную реакцию в строчке «хочешь миллион?». Все начинали хихикать, видя усмехающиеся морды музыкантов, петь ее было совершенно невозможно. Пришлось песню к исполнению забраковать, и позже шлягер 67-го года включил в репертуар ВИА «Садко».

Помню, мы какое-то время репетировали в студенческом городке между Новоизмайловским и Московским. Тогда я разучил песенку британской группы The Hollies «Tell Me To My Face», но по каким-то причинам группа её почти не исполняла. В конце семидесятых эта энергичная баллада стала широко известна благодаря кумиру эстрады Джо Дассену, но он пел на французском языке. Я ещё подумал, кто же переводил певцу с языка оригинала. Позже выяснилось — он сам и переводил, ведь родной язык Дассена английский, а французский он выучил, переехав во Францию в 12-летнем возрасте.

Летом того памятного 1969 года кто-то из заводских приятелей принес сингл в простой бумажной обложке без картинок. На кругляше «сорокапятки» было оттеснено название лейбла и, естественно, имя какой-то группы с непонятным названием «Procol Harum» и ещё более непонятной композицией — «A Whiter Shade of Pale». Как часто делали в то время, отверстие на сингле было диаметром 24 мм. Позже я узнал — такой стандарт установлен для проигрывания в американских музыкальных автоматах. Но у нас выпускался специальный вкладыш с приклеенным кусочком бархата для чистки диска, позволявший проигрывать пластинку на 45 об/мин.

— Нет, ну ты послушай эту лабуду, — посоветовал владелец пластинки, — ежели чего, бери за трёшку.

Придя домой я поставил «сорокопятку» на проигрыватель, но тут мне позвонили из больницы на Боткинской. Тётушка, которой шёл уже шестьдесят девятый год, умудрилась сломать шейку бедра. Типичная старческая неловкость, но мне надо ехать навестить больную. Вот ведь судьба — именно эта досадная травма, которая надолго уложила её в больничную койку, помешала круто изменить нашу жизнь. Об этом потом. А тогда я опять оказался предоставлен сам себе.

На следующий день я вернул сингл хозяину.

— Ну, как? — поинтересовался он.

— Да никак, толком не послушал. Ты прав, в общем, ничего интересного.

Так благодаря болезни тётки и собственной музыкальной близорукости я не разглядел общепризнанный во все мире рок-шедевр и упустил из рук уникальный сейчас раритет (первопресс) на оригинальном британском носителе.

Избавленный от опеки тётки на следующий день я прокатился на Кузнецовскую за «Белым альбомом» Битлз. Кто меня познакомил с Мариком Березовским, я уже не помню. Был такой меломан в нашем городе, старше меня лет на десять и с очень благообразной внешностью. В тот жаркий июньский день я вёз ему сто рублей.

«Двойник» появился на прилавках Европы в ноябре 1968, но мне выпало счастье держать его в руках всего восемь месяцев спустя после премьеры(по тем временам это быстро). Хитрый Марк умолчал о том, что в комплект альбома входят четыре шикарные фотографии «битлов» и плакат на четыре разворота. Всё это выяснилось потом. Естественно, у меня возникли вопросы к продавцу, но тот клятвенно заверял, что ничего не знал о полиграфии. Не держу зла на Марика, мы много раз потом пересекались и состояли в приятельских отношениях. Сейчас этого человека уже нет в живых. Покойся с миром!

После дорогого приобретения для души, на еду у меня оставался ровно один рубль. На последние деньги я купил килограмм овсяного печенья и питался им целый день. Уже назавтра я начал «обкашивать» (от слова косить) двойник. Да, как ни оскорбительно это звучит для приверженцев отечественной эстрады, тамошний рок был востребован и его, например, можно было записывать за деньги. Чем я не преминул заняться.