Хроники старого меломана

Бросил взгляд на часы — уже наступило завтра. Через несколько часов мне предстояло выходить на работу. Я прошёл по гулкому коридору. Дежурный кивнул: мол, проходи, не задерживайся. Я толкнул старую дверь, сделал шаг навстречу мокрому снегу и привычной питерской хмари.

В начале января 1994-го года наш хваткий директор, Круганов Владимир Петрович, предложил мне написать заявление об уходе. Я согласился, но выдвинул свои условия: вернуть проиндексированный пай и заплатить отступного. В качестве альтернативы назвал другой вариант: сохранить долю, но отчислять ежемесячные проценты с оборота. Шеф развеселился и напомнил о бренности всего земного, об опасностях, подстерегающих человека на улице, и прочих напастях в нашем неспокойном мире. Я всё понял и взял расчёт без всяких оговорок. Тогда в очередной раз убедился, как плохо быть букашкой и ползать под кем-то.

Пора было начинать новую жизнь — третью по счёту, без подлых начальников, жадных опекунов, без грязи и криминала. С верой, что лучшие времена ещё впереди.

БУДНИ ПИТЕРСКОГО ИЗВОЗЧИКА

Итак, закончилась моя карьера бармена в василеостровском кафе «Фрегат». Меня элементарно выставили за порог заведения, которое кормило и поило несколько лет. Новая экономическая политика государства обозначила хищные принципы капитализма — массовые сокращения, задержки зарплаты и прочие прелести «демократического государства». Тем, кто привык ничего не делать или подворовывать на работе, — накося выкуси! Хочешь: горбаться за копейки на хозяина, это если нет мозгов и нужного образования. Не хочешь — тогда в качестве альтернативы можно пьянствовать, голодать, нищенствовать. Раньше бы посадили за тунеядство, теперь до тебя никому дела нет. Другие пути-дорожки ведут в казённый дом, а в отдельных случаях и, вовсе, на кладбище. Меня такие перспективы не устраивали, меньше всего хотелось вляпаться во что-нибудь и получить новый срок.

Заняться извозом — такова была первая мысль, посетившая меня. Мне, привыкшему к приличной деньге от чаевых и манипуляций за барной стойкой, требовалось что-то основательное. Ишачили за баранкой многие. Вот и решил: «бомбилой», так «бомбилой». А что я ещё умел? Ну, столярничал когда-то, а кому это сейчас нужно? Художество — не смешите меня. В новой третьей жизни каждое утро я заводил свою «пятёрку» восьмидесятого года и начинал бороздить дороги северной части Санкт-Петербурга. Работа непыльная. Никаких временных рамок, служебных обязанностей, сам себе хозяин. Извоз и прошлую работу за стойкой объединял способ заработка: через принудительную обязанность исполнять чужие желания. Вот подняла руку усталая женщина:

— До метро подкинете?

— Сколько? Хорошо, садитесь.

И я двигаюсь, уже подневольный, несколько километров до метро «Проспект просвещения». А затем вновь нарезаю круги по оживлённым трассам. Я неплохой водитель, у которого за спиной немало лет за рулём, но новичок в профессии. Тогда мне было невдомёк, что опытные бомбилы паркуются на заранее «прикормленных» местах и берегут бензин. А ещё объединяются бывшие таксисты и шоферюги всех мастей в нигде незарегистрированные профсоюзы. И оберегают «прикормленные места» от чужаков. Рынок формируется на конкуренции, какой там, к черту, трудовой энтузиазм. Прописные истины, но от этого не легче. Бомбила должен кормить не только семью, но и ухаживать за своим «стальным конём». А он, гад, тоже много чего просит: бензинчику ему подавай и маслица вкусного, а там и ремонт внезапный…

Еду и мысли безрадостные в голове крутятся. Вспомнилось, как в семидесятые частенько катался на такси. Цена смехотворная — десять копеек километр, столько же за посадку. Поймать лихого таксиста было тогда непросто, те себе цену знали и часто игнорировали поднятую руку. Когда тарифы увеличили вдвое, кажется, это было в семьдесят пятом году, тяга граждан прокатиться в комфортном ГАЗ-24 упала. И жались машины первое время у стоянок, но скоро народ попривык, и опять «зеленоглазого» стало не поймать. Я отлично помнил, как ночью (если компания душевная, и сильно подопрёт) бегал на опустевшие улицы в поисках таксистов с целью приобрести поллитровку водки за двадцать пять рублей.

Чтобы развеяться я притормозил у салона игральных автоматов. Азартных мест рассыпано по району немало. Благодаря пагубной человеческой страсти, помещения, оборудованные «однорукими бандитами», слотами для игры в покер и три семёрки, никогда не пустовали. Что греха таить, поймал вирус игромании. Уверенно переступил порог, поздоровался с крупье, именовавшимся в подобных местах оператором или механиком. Краем глаза узрел знакомые лица и занял свободное место. Мысленно назначил себе сумму проигрыша, заранее предвидя, что могу спустить и больше. Заказал игру, сделал ставку и небрежно вдавил клавишу — понеслось.