Хроники ворона

«Должно быть, когда играешь с жизнями людей, как с куклами, начинаешь мнить себя Богом. Посмотрим, насколько ты бессмертен, ублюдок».

Он немного ускорился, стараясь все же сохранять при этом тишину, и отвел меч назад. Когда он подошел к профессору на расстояние удара, кровь начала пульсировать в висках так громко, что заглушила все остальные звуки. В том числе звуки маленьких детских ног, ступающих по полу где-то позади.

«Пора».

Зоран уже намеревался нанести удар в спину Чарльзу Килбери, как вдруг услышал детский крик:

– Папа!

Наемный убийца обернулся, и в этот момент ему в плащ вцепился маленький мальчик, лет десяти-двенадцати на вид. Это был сын профессора, Рейнольд, и он явно вознамерился не допустить кровопролития.

«Будь я проклят, громкая скотина. Ничего не могу сделать тихо».

Мальчик подобно клещу схватился за одежду Зорана, и тому ничего не оставалось делать, кроме как ударить ребенка, чтобы тот отлип. Что Зоран собственно и сделал. Рейнольд мгновенно отпустил плащ и упал на пол, держась за плечо, которое вскоре суждено было украсить огромному, сливового цвета синяку.

Затем Зоран обернулся и увидел, как к его ключице уже стремится клинок. Профессор Килбери оказался весьма проворным и не собирался сдаваться без боя. Но этого оказалось недостаточно.

Зоран рефлекторно уклонился от удара движением, которое тысячи и тысячи раз отрабатывал в стенах Скалы Воронов. Надо отдать должное: в плане фехтования Зоран уже тогда был практически совершенен. Андерс прекрасно его обучил.

Лезвие сжимаемого профессором меча разрезало воздух и устремилось вниз, к полу. Слишком длинное движение. И слишком долгое. Для Зорана этого было более чем достаточно. Он ни секунды не обдумывал следующее действие: его мышцы сами сократились и молниеносно направили острие клинка туда, куда нужно. Прямо в сердце. Жестокое, черное сердце профессора-душегуба, до смерти замучившего десятки невинных жертв.

Чарльз Килбери открыл рот и выпучил глаза. Зоран заглянул в них и произнес:

– Сдохни. Чудовище.

Профессор пучил глаза за спину своему убийце и пытался что-то сказать. Только потом, вспоминая об этих событиях Зоран поймет, что Чарльз Килбери, доживая последние мгновения, прокряхтел: «прости». Он обращался к своему сыну.

Мертвое тело свалилось на пол. Зоран оглядел его и, убедившись, что профессор больше никогда не встанет, развернулся. И замер.

Рейнольд еще не плакал. Пока что он просто смотрел на своего папу. Ощущение того, что тот, кто час назад разговаривал с ним, не заговорит уже никогда, еще не проникло в самое сердце. Пока что оно не растеклось по всему телу, заполняя болью каждую его клеточку. Пока что оно было скорее шоком, чем горем, изводящим каждую секунду и заставляющим рыдать. Но скоро все изменится.

Мальчик посмотрел на убийцу своего отца. Зоран поймал этот взгляд и его сердце едва не разорвалось. Нет, он не сомневался, что все сделал правильно. Просто он узнал эти глаза, наполненные слезами, готовыми в любую секунду обрушиться на щеки двумя обильными ручьями.

Это были не только глаза Рейнольда. Это были еще и глаза Зорана, которые также наблюдали в свое время смерть родителей.

Он как никто другой понимал мальчика в тот момент. Он как никто знал, какую боль тому предстоит пережить. И ему было жалко и стыдно.

Хоть он и не сомневался, что все сделал правильно.

– Это было необходимо. – совершенно не к месту сказал он Рейнольду и ушел прочь.

Ущелье

Адела Морелли лежала на довольно скромной кровати, что, понятное дело, не очень-то гармонировало с её обликом. Она относилась к числу тех женщин, которые даже в дни полного отчаяния, блистают так же, как блещут на небе самые яркие из звезд.

И все же кровать, на которой она лежала, смотря в потолок, была олицетворением непритязательности.

– Итак. Что ты хочешь увидеть, Адела? – рядом с чародейкой на стуле сидела некая седая старуха с весьма проницательными глазами. Это была сновидящая.

– Я хочу увидеть место. Хочу узнать, где находится один человек.

– Ваши судьбы уже пересекались? Или только лишь должны пересечься? – голос старухи был прокуренным и неприятным. Но свое дело она знала.

– Уже пересекались, Бренна.

– И как же зовут того, чей путь ты так хочешь отследить?

– Зоран из Норэграда.

– Назови эмоцию.

– В смысле?

– Ты впервые у сновидящей?

– Да.

– Назови эмоцию. Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь об этом человеке?

Адела замешкалась, не желая раскрываться до такой степени.

– Эмоцию, Адела. – настаивала Бренна.

– Тепло. Радость.

– Назови место, где вы встретились впервые.

– Город Лант.

– И где попрощались в последний раз.

– Хикон. Белый парк.

– Хорошо. Есть ли у тебя какой-нибудь предмет, который достался тебе от этого человека? Это бы очень помогло.

– Та роза, что я оставила на столе. Я храню ее со времен первой встречи с ним.

Бренна нахмурилась, глянув на стол. Адела поняла почему.

– Она не завяла из-за магии, которую я на нее наложила. – прояснила ситуацию чародейка.

– Отлично.

Сновидящая подошла к столу, после чего взяла розу и вручила ее лежащей на спине Аделе.

– Сожми ее стебель обеими руками и закрой глаза.