Орикс сорвался с места и выскочил из гостиной. Ори и Пёс ринулись за ним, но ДУК захлопнул дверь. Они этого не ожидали и налетели на стену. Испытывая неловкость, они вернулись. Ори, не скрывая досады, бросился на диван, а Пёс пристроился рядом. И тут во всю стену, где только что была дверь, включился экран. Они увидели гостиную Ванды, изменённую до неузнаваемости. Из прекрасного гостеприимного уголка гостиная Ванды превратилась почти в совершенно безликое помещение, похожее на большой зал Командора. Белые светящиеся стены, чёрный бездонный пол, в середине комнаты маленький столик, на котором стоят две вазы с цветами. А в глубине, у стены, где скрыто окно на берег моря, стоят Командор в форме, Ванда в одежде Ригведы с короной на голове, Мать в плаще Странника и Мирракс.
Орикс влетел в гостиную и на бегу остановился с таким же выражением лица, которое было у Ори, когда он наткнулся на стену. Ванда величественно повернула к Ориксу голову, она стояла боком к двери.
— Здравствуйте, Орикс! Надеюсь, вы хорошо отдохнули и готовы продолжать свою работу, — голос был безликим и отстранённым.
Ори никогда не слышал, чтобы Ванда с кем-нибудь так говорила. Сердце его сжалось от тоски и боли, и он невольно положил руку на спину Пса, сидящего рядом.
Орикс замер. Казалось, что жизнь покидает его. В лице не было ни кровинки. Потом он развернулся, чтобы выбежать из гостиной, дверь услужливо открылась. Орикс сделал шаг и остановился. Для Ори эти несколько секунд показались вечностью. Орикс снова резко развернулся, теперь уже спиной к двери. Ванда даже не смотрела в его сторону. Она смотрела на Командора. А в его глазах были боль, сочувствие и любовь. Он был на стороне жены. Но Орикс этого не мог видеть. Это ДУК добросовестно показывал Ори и Псу всё, что происходит в гостиной Ванды. А в следующую секунду Орикс был уже на коленях. Он обнимал ноги матери.
— Мама! Прости меня, мама! Мне даже нечем оправдать себя, кроме своего отчаяния. Идём, я сам тебе покажу причину своего горя, затмившего мой разум.
— Хорошо, Орикс, мы пойдём и посмотрим. И только тогда мы, отец ваш и я, примем решение: простить вас или нет.
Орикс встал и быстро пошёл к выходу из гостиной Ванды. А за ним не спеша, даже величаво двинулись Ванда и Командор, держась за руки, а следом Мать и Мирракс. Экран погас. ДУК бесстрастным голосом сообщил:
— Ори, Пёс, Ригведа направляется в ваши покои.
Они приготовились к встрече гостей. Напряжение душ ослабло. И они успели молча, взглядами, поздравить друг друга. Орикс вбежал первым, открыл дверь в свою комнату, но сам вошёл только тогда, когда туда не торопясь проследовали те, кто шёл за ним. И только потом Ори и Пёс подошли ближе, но остановились на пороге.
Все долго и молча смотрели на Тилию. Зрелище было завораживающим. Но вот корона исчезла с головы Ванды. Она снова была в простом домашнем платье. Ванда подошла к сыну, положила руку на его склоненную голову.
— Глупый мой мальчик! Такую боль нельзя носить в себе.
Он обнял её, маленькую и хрупкую. Но казалось, что нет во всем мире силы, которая заставила бы его сейчас жить и бороться, кроме любви и сочувствия этой женщины, которая была его матерью. Она осторожно выскользнула из его могучих объятий, взяла его, как маленького, за руку и вывела из комнаты в гостиную, подвела к дивану и села рядом с ним. Для остальных ДУК уже приготовил уютные кресла, которые были расположены по кругу, чтобы собеседники могли видеть друг друга. В центре круга на небольшом столике стояли две вазы с цветками, живым и каменным. Ванда заговорила первой.
— По крайней мере, в этой ситуации есть нечто положительное. Есть конкретная проблема, которую надо решать. Вопрос в том, как её решать? Кто может что-нибудь сказать по этому поводу?
Все молчали. Тогда Ори вскочил и начал взволнованно ходить по комнате.
— Мы с Псом страдаем не меньше, чем Орикс. Это мы сделали Тилию. Нельзя сказать, что нас заставили силой. Но перед тем, как начать работу, и всё время, пока мы работали, нас не покидала уверенность, что мы делаем то, что нужно делать. И мы сделали это хорошо. Мы с первой секунды знали, что они хотят, чтобы Тилию оживили. В этой девушке есть всё, что должно быть в человеке. В ней нет только жизни. Биологической жизни! Она каменная, но живая. И я это знаю. Только это жизнь камня. Они отдали нам лучшее, что у них было!