Хронология воды

В комнате было темно, и не только из-за стен, выкрашенных черным и завешенных всевозможным светящимся и неоновым дерьмом. На полу темно-красный ворсистый ковер. Говняно-коричневый диван, три лава-лампы, три постера: Че, Джими и Малькольм[11]. Аквариум с несколькими тетрами и гигантской скалярией, которая переливалась голубым и зеленым в углу. Маленький холодильник, стеклянные бонги для травы и огромный журнальный столик, весь усыпанный тем, что лучше не называть. В уши льется One Love.

Монти подошел к нам, протянул на ладони таблетки и сказал:

— Выбирайте по одной, а я растолкую, что от них бывает.

Я выбрала капсулу: одна половина красная, другая желтая. А Эми покачала головой и сказала: «Неа, Капитан Фантастик». И потянулась за бонгом.

Монти посмотрел на меня и засмеялся классическим смехом торчка:

— Кхахахахахахахахахахакак насчет парочки?

— Что они делают?

— Не хочешь сама узнать?

— Я только хочу понять, что они делают, — я решила, что надо говниться.

На тот момент моя университетская карьера спортсменки была на таком уровне, что мне было насрать на правила хорошего тона. На соревнованиях я даже не попадала в таблицы. На финише никто не оборачивался, чтобы посмотреть на меня. Счастье, что я не утонула. Я превратилась в женщину, губы которой застыли на слове «да». Всё, чего я хотела, — получить опыт, особенно если этот опыт заморозит нахрен мой мозг. Боже, я не знаю, кто я нахрен такое. Боже, я не знаю, что со мной не так. Можно, кто-нибудь, пожалуйста, кто угодно полюбит меня? Я что угодно возьму в рот.

— Ну, конкретно эта красотка угомонит твою задницу и сделает сонной.

Я открыла рот и немедленно ее проглотила.

Он был прав: мне захотелось спать, но никаких видений не было, так что я попросила еще одну. Пришли две девушки. Непохожие на пловчих. Слишком худые. Длинные растрепанные волосы. Лак для ногтей с глиттером. Обе в топах бандо, левайсах и шлепанцах. И такие — хи-хи-хи. Они приняли кислоту и начали танцевать. Той ночью Эми пыталась уволочь меня домой, но Монти отговорил. Он всё повторял: «Я ее провожу, я ее провожу».

Дорога домой стала моим самым забавным ночным приключением. Странно, что я ее вообще помню. Время — часа три или четыре. Темень. Теплынь. Мы остановились возле отражающего бассейна у кампуса, и я, хохоча, плюхнулась в него прямо в одежде.

— Посмотри на меня! Я Офелия!

— А я Гамлет? — спросил Монти.

— Черт возьми, дааааааааааа!!!!!!!!!!!! — заорала я и начала перекатываться колбасой на этой двадцатисантиметровой глубине в воде, подсвеченной на дне лампочками. Появились полицейские кампуса и написали нам что-то на — не уверена на чем, на официальных бланках? — вручили нам и велели идти домой. Как только они ушли, мы эти бумажки съели. Потом потрахались где-то на земле под деревом, я запуталась в штанах — слишком упоролась, чтобы уверенно их натянуть, но Монти было всё равно. Потом играли в развеселую игру: разбегались со всей дури и ныряли в кусты. На следующий день я явилась на тренировку вся в ссадинах, царапинах и с ватной головой.

Снова.

Я хотела сделать это снова.

Я хотела перепробовать все цвета и узнать, что смогу почувствовать.

Нет.

Я хотела перепробовать все цвета, чтобы добраться до точки, в которой не буду чувствовать ничего. Но даже и этого было недостаточно для горящей девочки.

Однажды вечером у Монти меня ждали две белые полоски на зеркале.

— Смотри-ка! — сказала я, смеясь. — Я Дороти в волшебной стране Оз! Маки!

Вдохнула белый порошок — выдохнула озарение и эмоции.

То, что я узнавала от людей в подвале, стало для меня чем-то вроде альтернативного образования. У кого-то похитили и убили отца — труп случайно обнаружили на скотном дворе под коровьими копытами и дерьмом. Чей-то брат получил передозировку и заодно убил свою подружку осколком стекла. Чья-то мать убила его брата и сестру восьми и двенадцати лет, потому что Христос ей велел. Они были грешниками, так шепнул Христос ей на ушко. У одной девушки дядя был педофилом, но в семье не хотели, чтобы он сел, поэтому прятали его на чердаке. У другой брат возил кокаин через границу. У одного парня его лучшего друга-мексиканца нашли мертвым у железнодорожных путей, рядом в мусорном пакете лежали отрезанные руки и член. Сводный брат Монти был в психушке за многократное изнасилование слабоумной девочки-соседки.

Не знаю, как еще об этом сказать — только так, в лоб. Все эти драмы… все эти немыслимые ужасные истории, захлебывающиеся кровью и аморальностью… они мне помогали чувствовать себя лучше. Как это делает телевизор. Чуть лучше, чем травмированной дочери. Чем студентке-неудачнице. Чем шлюхе. Чем запустившей себя спортсменке. То, что происходило в подвале, помогало опростаться от всех чувств разом. Не было никакой нужды знать, кто я такая и почему, — и вообще знать хоть что-то.

Два.

Три.

Один.