Хрономот

— Братья и сестры! У меня есть для вас две новости: хорошая и плохая. Начну с плохой: я уезжаю на две недели в Британию, и потому не смогу проводить литанию в эти дни. В этот недолгий период наши собрания проводиться не будут. Молитесь, друзья мои, молитесь и верьте — и да будут ваши души совершенны. Помните, что падение старого Храма неотвратимо. Теперь — хорошая новость: мы очистили себя молитвой, и теперь души наши белы, как наши одеяния. Поэтому сегодня мы проведем обряд Сопричастности! Становитесь в очередь, друзья!

По залу прошел восхищенный шепот, я увидел, какими счастливыми сделались лица участников мессы, радость охватила всю церковь, я почти ощущал ее физически. Люди повскакивали со своих мест, началась небольшая давка, но все довольно быстро уладилось. Те прихожане, что сидели ближе к алтарю встали в очередь первыми, те кто дальше — оказались в конце.

Я смотрел на эту колонну радостно улыбающихся людей, и не понимал, что же могло так их осчастливить. Они стояли, и их свободные белые одеяния величественно колыхались, когда кто-то из них двигался.

Мой взгляд переключился на священника. Падре подошел к алтарю и склонился перед ним. Он стоял спиной к аудитории, но, очевидно, всем присутствующим был хорошо знаком этот ритуал. Священник нагнул голову еще ниже, и я заметил, что он коснулся лбом мраморной плиты алтаря, а его губы коснулись камня. И я заметил, как с его лица сошла некая тень.

Я не знал, чем можно было это объяснить, но во сне я этому совершенно не удивился. Я видел некое искривление пространства, образовавшееся над алтарем. Такое бывает, когда смотришь на горячий воздух, поднимающийся над костром или газовой конфоркой, этакое колыхающееся марево. Только в этой церкви, на алтаре, марево было живым, как будто призрачный морской анемон, вяло покачивающий гибкими лепестками. Я видел, как он слабо и беспомощно шевелит своими длинными щупальцами, число которых постоянно меняется.

Я вспомнил ощущение, которое у меня возникало от присутствия демоницы-медузы в детских снах, постарался сравнить со своим нынешним состоянием. Нет, сейчас я не ощущал страха. Тревогу, да, пожалуй, даже легкое отвращение, но не более. Интересно, это ведь не Бог и не ангел? Что-то мне подсказывало, что нет.

Священник, кланяясь, отошел от алтаря, и, когда он выпрямился, я по-новому взглянул на его лицо. Все нечеловеческое ушло, остался обычный человек средних лет, не лишенный, однако, обаяния и харизмы. Лицо клирика было торжествующим и гордым.

Церемония началась, и я довольно быстро понял ее смысл. Каждый прихожанин подходил к алтарю и прикладывал лоб к мраморной плите, многие прикладывались и губами. Каждый из них стоял у плиты не более полуминуты, а потом отходил в сторону и возвращался на свое прежнее место. На лицах этих «обработанных» светилась горделивая радость.

Я внимательно следил за Тенью. Марево оставалось неподвижным, но я видел, как жадно охватывает оно головы участников ритуала, как пролезает в их уши, нос, глаза и поры кожи. Что оно им нашептывало? Как я не прислушивался, я не мог разобрать. Казалось, это продолжалось бесконечно.

Усилием воли я заставил себя проснуться.

Проснувшись, я помнил свой сон в мельчайших подробностях. Перед моими глазами то и дело проплывало точеное лицо священника, и марево, сошедшее с его лица, и счастливые лица прихожан, принявших присутствие марева за присутствие истинного Бога.

Мне подумалось, что этот мой сон вполне мог проявить свойства своего предшественника, и оказаться более реальным, чем обычный ночной бред. Вдруг этот священник и есть Рикардо Ньевес, а прихожане — его секта, а призрачный анемон — та самая тайна экс-священника? Может быть, это то самое, в поисках чего мы с Фером решились на такую рискованную операцию?

Фер! Я рывком сел на кровати и взглянул на экран телефона. Было полпервого часа дня. Учитывая то, что я лег спать в восемь часов утра, я проснулся довольно рано. Естественно, ложиться спать снова я не собирался. Сейчас меня больше всего заботило состояние напарника.

Я подошел к его кровати. Фер был мертвенно бледен, лежал он до сих пор все в той же позе, что и заснул. Я даже не мог сказать с уверенностью, был ли он жив.

Я рывком поднялся и стал мерить шагами комнату. Что делать?! Кудрявый умирает, а может быть, уже умер. Надо ли вызвать врачей? Я знал, что живому Феру эта мысль точно бы не понравилась. Он хотел дождаться этого Диана Кехта. А если Кехт не приедет? А коль приедет, не будет ли уже слишком поздно? А если будет еще не поздно, сможет ли он действительно оказать реальную помощь Феру?! Эти вопросы не отпускали меня, я судорожно искал решение. И, как не странно, оно родилось.

Я вспомнил, что сегодняшней ночью совершил чудо: я скорректировал полет пули. Я смог не только уследить за ней мысленно, но еще и повлиять на ее движение: заставил ее обогнуть ветку дерева, а затем направил точно в горло вражескому снайперу. Я справился с этой задачей. Теперь мне предстояло новое испытание собственных способностей.