Хрупкие создания

Он садится рядом и берет в руки мою стопу. Я сопротивляюсь, но он не отпускает. Ударяю его. Но Анри все равно держит. Снимает пластырь с моих пальцев – нога вся в ссадинах и синяках. Изящной и невесомой она выглядит только в одежке. Голые ноги могли бы принадлежать и огру.

Анри рассматривает мои пальцы, и я вдруг дергаюсь, ярко представив, с какой легкостью он может их сломать.

– Расслабься.

Анри начинает разминать мне ноги, и я сдаюсь. Дело не только в том, что он знает, что делает, – куда нажимать, с какой силой и так далее. Я сдаюсь из-за его взгляда. Анри не станет ломать меня.

Я жду, когда он заговорит о Кэсси. Ее имя скрывается за каждым его словом.

– Тебе все еще нужен Алек, – эхом отдается в почти пустой студии. И каждый отголосок ударяет меня все сильнее и сильнее. Пытаюсь вырваться, но Анри лишь усерднее начинает массировать. Не хочу, чтобы он меня останавливал, но разве правда не парализует?

Со мной это срабатывает. Из-за этой правды я не могу дышать.

– А я хочу вернуться. Снова сиять в журнальных статьях, заключать новые сделки, – продолжает он.

Я его едва слышу. Я даже самой себе еще не призналась в этом – по крайней мере, не произносила эти слова ни мысленно, ни вслух. Но мне стало легче.

Анри отпускает мою ногу. Я встаю, стараясь не показывать, что у меня болит колено. Нужно скорее от него бежать. Он следует за мной, и я оборачиваюсь прежде, чем его бедра прижимаются к моим. Выставляю вперед руку – он упирается прямо в нее. Анри щурит глаза, у него белеют костяшки, и я готова поклясться, что слышу рой мыслей в его голове.

– Алек наверняка взбесится, если увидит нас вместе, – шепчет он и делает шаг вперед. Я сильнее напрягаю руку. Еще ближе он подойти не сможет.

– Да он и внимания не обратит, – отвечаю.

Но я знаю, что Анри прав. Пусть Алеку в самом деле нравится Джиджи, но Анри-то ему не нравится. Они так и не сблизились, хотя живут в одной комнате. Для него Анри – худший вариант из возможных.

– Можем попробовать привлечь его внимание. – Тело Анри прижимается к моему, и мне становится жарко. Наши лбы соприкасаются. – Не сдавайся, красавица. Если я чего-то хочу, то получаю. Маман говорит, зацикленность питает гений и безумие.

Я ненавижу его еще больше за то, что он назвал меня красавицей. Не знаю, что он хотел сказать этой своей цитаткой, но его пальцы остаются на моей спине – не сдаться ему невозможно. У него большие, сильные руки, а меня так давно не касались… так. Это приятно – чувствовать чужие прикосновения на своей коже.

– Со мной не так уж и ужасно. Зато сведем их тут всех с ума. Будет весело, – шепчет он прямо мне в ухо. – А будем танцевать вместе, станем следующей сенсацией в мире балетных пар. И я забуду все, что мне известно, если ты мне поможешь.

Ненавижу, что мое тело так легко расслабилось от его слов и теплого дыхания. Глубоко вдыхаю. Мир вдруг становится далеким и мелким. Я так устала, что почти готова согласиться на все. Разве нельзя мне выбрать легкий путь? Хоть раз?

Анри прикасается ко мне уверенно и агрессивно, совсем не так, как Алек. Словно ему все равно, сделала я что-то с его бывшей или нет. Он крушит все мои мысли о том, что это ужасная идея. Его губы касаются моего уха, а потом Анри прикусывает мочку зубами. Я взвиваюсь – не от боли, она слабая и приятная, – а от того, что я скучаю по тому, как это делал Алек. Контролируемая опасность. Взаимное желание. Я тонула в руках Алека, но Анри – Анри другой. Весь сосредоточен на конечной цели.

– Ты с ума сошел, – вырывается из меня, но это не обвинение. Я показываю ему все свои карты. Я на взводе: не от близости Анри, но от того, что я в самом деле могу вернуть Алека, вернуть контроль над своей жизнью, сделать больно Джиджи и оказаться на обложке журнала не потому, что его купила моя мать.

– Ты знаешь, что я прав. А если нет… Чего тебе терять, правда?

Слышу, как смеются проходящие мимо открытой студии девочки, но не отскакиваю от Анри. Слышу Элеанор, но позволяю Анри наклониться чуть ниже и поцеловать меня. Разрешения он не спрашивал. Руки его шарят по моему телу, я завелась и не могу не отвечать. Мне страшно, но в то же время я чувствую себя в безопасности.

Этот поцелуй скрепляет договор. Он не приятен, но и не… неприятен. Я почему-то чувствую, что снова вернула себе контроль. Что я снова стала Бетт.

36. Джун

После репетиции иду в столовую и выбираю кашу, которую повар делает для азиатских студентов. А у всех остальных – полные тарелки. С настоящей едой. Сегодня подают тако – из-за праздника Синко де Майо[13]. На столах лежат декоративные сомбреро. Скидываю одно на пол и иду в свой обычный угол, но там уже сидит Уилл. В моем углу. Один.

Сажусь напротив.

– Ты ведь умеешь хранить секреты? – привлекаю его внимание.

Я толком не знаю его, но кажется, что он добрый и никому ничего не разболтает.

Уилл слегка подпрыгивает. Наверное, даже не заметил, как я подсела.

– Черт, Джун, ты меня испугала. – Уилл поправляет волосы.

Может, я и в самом деле невидимка.