Хрущевка

Он продолжал мешать колоду после очередной проигранной мною партии.

– А где, по-твоему, море? По мне так отличная идея. Туризм – дело благое.

– Во Владивостоке. Но море – это так, баловство для детей. Тем более, такое лоховское, как в Европе. Вот в речку холодную прыгнуть, потом по земле босиком пройтись…

– Ага, напороться на стекло, чтоб жуки покусали.

– Слушай, не неси ерунды. Там хотя бы не ходят всякие арабы и зонтами не торгуют.

– А бабки, торгующие пирожками на вокзалах – это не одно и то же, да?

Мне было смешно, а вот Матвей сильно обиделся.

– Ты наших бабушек не трогай. У нас вода чище и духовнее, чем в этих странах дурацких. Едем во Владивосток летом. И всё тут.

– Я не хочу туда. Далеко, грязно, дорого…

– Ты там был? Вот сиди и раздавай карты молча, умник.

– Ну, хочешь – езжай во Владик, а я поеду куда-нибудь в Европу.

Матвей меня не понимал. Он отставил карты в сторону, брови сузились, глаза смотрели только на меня. В квартире стояла тишина.

– То есть ты действительно вместо нашей речки предпочтешь потратить кучу денег на какую-то поездку в Европу?

– Я никогда там не был, и мне хотелось бы повидать мир.

– А Владик – это не мир, по-твоему? Или Камчатка? Байкал? Сочи! У нас столько городов красивых, а ты едешь в этот гадюшник? Да кому ты там нужен!

– Я могу в любой город приехать, и там я тоже буду никому не нужен.

– А ты хоть раз кроме Перми и Москвы был где-нибудь? Наши люди всегда выручат, к тому же – на русском языке говоришь, значит – нужен. И потом, Лёха, тебя из дома даже пожаром не вытащить, а ты говоришь про Европу.

– Алё, я просто предложил. Никто не говорит, что прямо сейчас мы туда полетим.

– Вот и забудь об этом предложении. Хрень какую-то несёшь, ей богу. Козёл, взял, партию испортил. – Он швырнул карты себе в портфель, еле сдерживая гнев.

– Почему хрень?

– Да потому что хрень! Зачем мне выезжать, а? Сидим в Москве нормально, че тебе вот тут не сидится спокойно?

– Месяцами напролёт сидеть в душной хрущёвке между работой и учёбой? Неужели ты не хочешь проветриться? Хотя бы домой, родных навестить.

Он на миг замолчал и отвёл глаза.

– Ладно я, ты знаешь мои отношения с мамой. Да и в Перми мне не нравится. Но у тебя ведь всё в порядке. Будь я на твоём месте, я бы обязательно…

– Заткнись сейчас же.

– Почему? Я просто…

– Ты просто сейчас закроешь рот. Точка, – он говорил громко и грубо.

– А чё ты меня затыкаешь, охреневший?! Пришёл довольный, радостный, а сейчас огрызаешься, хотя я просто задал вопрос о семье. Что мне, и спросить уже нельзя?

– Я клянусь, если ты ещё раз поднимешь эту тему, я тебе все зубы выбью, а потом обратно вставлю.

– Ну попробуй, раз хочется мне рожу начистить просто так! Хотя ты знаешь, что я ни единого плохого слова тебе не сказал. Хочется помахать руками как быдло, без повода – вперёд! Дерзай!

Мне стало ужасно страшно. Матвей покраснел, не отводил от меня взгляда и быстро дышал, но спустя пару минут всё же опустил глаза, полные гнева. Да и я немного успокоился. Поначалу меня бесило, что он просто так решил права качать, но сейчас этот спор был просто бессмысленным. А нужно ли тогда его продолжать? Не люблю с ним ссориться. В голову пришло осознание, и я сказал себе: “ты с ним в Москве с самого начала. Этот человек помог тебе с жильём и регулярно помогает, и не только с квартирой. И начинать драку по такому тупому поводу…”.

– Извини.

Немного переминаясь на стуле, он отвёл взгляд сначала на окно, потом на дверь комнаты, после чего наконец посмотрел на меня с улыбкой.

– Да ладно, проехали. Чёт я погорячился. Работа, сам понимаешь. Не оправдание, но когда приходит какая-нибудь блондинка в салон и даже не может сказать, что не так с машиной, я как будто…

– Не продолжай. Я понимаю.

Удар в плечо был не сильным, но душевным. На столе лежал полиэтилен от сосисок, а в комнате стало очень душно.

– Пойду, окно открою.

Как только я встал, снизу постучали, кажется, шваброй по потолку.

– Кому-то не нравится, что мы шумим.

– Да и плевать, – улыбнулся я, громко топнув по полу назло.

Матвей рассмеялся. Стоило мне сделать ещё один шаг, как стук снова раздался. Я ответил им тем же, и на этот раз не один. Гулким эхом послышался крик снизу, и я расслышал слово “полиция”, когда открывал окно. Квартира проветривалась, свежий воздух бодрил, проходя тонким потоком под носом. В комнате стало легче дышать, небольшой сквозняк посвистывал в коридоре. Вероятно, окно у Матвея тоже было открыто. Как бы бумаги со стола не сдуло. И тут я вспомнил:

– Слушай, – сказал я, – тебе там письмо пришло, я на стол положил.

– Да? От кого?

– Не знаю, от какой-то Лениной М.Д. Знаешь её?

Улыбка пропала. Медленно постукивая пальцами по столу, он продолжил смотреть на стол, будто искал какой-то ответ или набирался сил.

– Ты…

–В порядке. Засиделись мы с тобой! – он резко встал, взглянул на часы и поправив футболку. – Завтра тяжёлый день, да и тебе надо на работу, так что будем ложиться спать, – последние слова он говорил, стоя в проходе. – Подумать только, Лёха идёт на работу! Расскажу – не поверят.

– Очень смешно.