Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Ну а пик нового противостояния Белграда и Москвы пришёлся на ноябрь 1960 года, когда маршал И.Б.Тито отказался от участия в Московском совещании коммунистических и рабочих партий, на котором на орехи досталось не только китайцам и албанцам, но и югославам. Вместе с тем, как считают многие специалисты, советско-югославский конфликт 1956–1960 годов всё же не привёл к новому разрыву двусторонних отношений, и вскоре они нормализовались. Уже в сентябре 1962 году председатель Президиума Верховного Совета СССР Л.И.Брежнев с официальным визитом в составе большой правительственной делегации посетил Югославию и в компании с И.Б.Тито, проехавшись по всей стране, побывал на его знаменитой вилле Вели-Бриюн. Затем в первой половине декабря сам И.Б.Тито совершил ответный, правда неофициальный, но довольно продолжительный визит в Москву, Киев и Волгоград. И наконец, в августе 1963 году с визитом в Югославии побывал и сам Н.С.Хрущёв, который большей частью отдыхал и охотился с И.Б.Тито на его любимой Вели-Бриюн[814] .

Что касается Китая, то давняя дискуссия между КПСС и КПК, обострившаяся на очередном Московском совещании коммунистических и рабочих партий в ноябре 1960 года, была продолжена и на Совещании представителей правящих компартий в Бухаресте, прошедшем в июне 1961 года. Дэн Сяопин, который вновь представлял позицию ЦК КПК, активно защищал принципиально иной подход по многим вопросам международной политики. Причём, как позднее уверял А.А. Громыко[815], делал он это «не горячась, с достоинством строя всю аргументацию», тогда как Н.С.Хрущёв, напротив, так и не сумел найти серьёзных и убедительных доказательств в защиту своей позиции, давая «простор одним эмоциям».

В октябре 1961 года китайская делегация во главе с председателем Госсовета КНР Чжоу Эньлаем и первым секретарём Пекинского горкома КПК Пын Чженем прибыла в Москву для участия в работе XXII съезда КПСС. Советское руководство очень надеялось, что этот визит позволит как-то сгладить старые противоречия между двумя партиями. И с этой целью Н.С.Хрущёв, Ф.Р.Козлов и А.И.Микоян специально встретились с китайской делегацией, но никакого прорыва не произошло, хотя Н.С.Хрущёв всячески подчёркивал «неизменное стремление КПСС укреплять дружбу и сотрудничество с КПК».

Между тем ровно через год, в период Карибского кризиса и завершения трёхлетней Китайско-индийской пограничной войны, в которой Москва заняла нейтральную позицию, отказавшись от поддержки Пекина, произошло новое резкое обострение отношений между двумя странами. Именно тогда китайские «товарищи» впервые в центральной партийной печати позволили себе такую, ранее совсем невиданную роскошь, как открытую критику внешней политики Москвы, назвав размещение советских ракет на Кубе «авантюризмом», а их вывод по договорённости с американцами — позорным капитулянтством перед мировым империализмом[816].

Новая, ещё более острая полемика между Пекином и Москвой разгорелась в 1963 году, когда с подачи высшего китайского руководства в целом ряде довольно скандальных статей, где исторические небылицы соседствовали с откровенной грубостью, впервые было публично заявлено о неравноправном характере Айгуньско-го и Пекинского пограничных договоров, подписанных царским правительством Александра II с правительством императора Ичжу в мае 1858 и в ноябре 1860 года. За этими статьями вскоре последовала и официальная нота китайского правительства из 25 пунктов, которая была передана советскому послу С.В.Червоненко в июне 1963 года. Это был откровенно провокационный обвинительный документ, направленный против основных установок советской внутренней и внешней политики. Советское руководство ответило на китайскую ноту в таком же тоне, а в июле 1963 года ряд китайских дипломатов были объявлены персонами нон грата и высланы из Москвы за антисоветскую агитацию и пропаганду.

После этих инцидентов в феврале 1964 года состоялся новый Пленум ЦК, целиком одобривший доклад М.А. Суслова «О борьбе КПСС за сплочение международного коммунистического движения», в котором китайское руководство было прямо обвинено в расколе «коммунистического движения и в империалистических амбициях, тщательно скрываемых за политикой помощи народам, борющимся против колониализма». Кроме того, в Москве столь открытую враждебную позицию Пекина расценили как прямое посягательство на территориальную целостность Союза ССР, что впервые заставило высшее советское руководство очень крепко задуматься о существовании потенциальной военной угрозы со стороны «великого восточного соседа»[817].