Хрустальная гробница Богини

– Ну мы-то живы, – отмахнулась та (руки ее при этом едва заметно подрагивали). – И потом, разве они воскреснут, если мы будем сидеть тут и плакать?

– Плакать незачем, но и веселиться не стоит! – вступила в их спор Натуся. – Давайте сразу после завтрака пойдем в свои комнаты и соберем вещи…

– А кому собирать нечего?

– Тот поможет Ларифан уложить аппаратуру. Потом передислоцируемся в гостиную или столовую и будем ожидать приезда милиции…

– Вы как хотите, а я тупо ждать не буду, – заупрямилась Ника. – Я так с ума сойду! Лучше погуляю. – Она обвела всех взглядом. – Никто не желает ко мне присоединиться?

Ни один из присутствующих ей не ответил.

– Ну, как хотите, – чуть не плача выкрикнула она. И, крутанув своей маленькой подростковой попкой, выбежала из кухни. Поднос она прихватила с собой.

– Я раньше не замечала за ней такой черствости, – проговорила Катерина, когда Ника скрылась.

– Дело не в черствости, – не согласилась с ней Натуся. – Просто у Ники нервы расшатаны до безобразия. Она живет на антидепрессантах. Отсюда резкие перепады настроения. Вчера над трупом Клюва рыдала, как ненормальная, а сегодня уже резвится…

– Мы все рыдали, – тихо заметила Ладочка, – а теперь и не вспоминаем о нем… Никому нет дела до чужой смерти. Своих близких мы, конечно, оплакиваем, но, если погиб посторонний, каждый из нас в глубине души думает: «Хорошо, что он, а не я…» Все мы сволочи и эгоисты! – Она тряхнула головой и всхлипнула. – Да что это сегодня со мной? Так что-то тошно…

– У тебя похмельно-депрессивный синдром, – поставила диагноз Тома. – У меня каждое утро после пьянки точно такое же состояние.

– И сейчас?

– Сейчас особенно! Сижу вот, вас слушаю и так всех ненави-и-и-ижу! – Заметив, как изменилось выражение Катиного лица, она поспешно добавила: – Всех, кроме тебя, крошка…

– Так, – решительно сказала Дуда, резко встав из-за стола, – пока мы тут не переругались вдрызг, давайте разойдемся! Нервы у всех на пределе, да и похмельно-депрессивный синдром мучает не только Тому, поэтому предлагаю завершить трапезу и разбежаться по комнатам…

И, не дожидаясь какой бы то ни было реакции на свои слова, Дуда прошла к выходу. Эва последовала за ней. Когда достигли фойе, оказалось, что Ларифан тоже покинула кухню. Она семенила следом за Дудой и Эвой, едва поспевая за ними, длинноногими. Нагнав их у основания лестницы, Лара, немного задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила:

– А что мне делать с личными вещами Клюва и Ганди, как думаете?

– Надо бы их семьям передать, – высказала свое мнение Эва. – Вдруг они что-то захотят оставить на память…

– Глупости, – фыркнула Дуда. – На кой черт членам их семей трусы с носками? Ценные вещи надо взять, часы, например, или кольца, а барахло выбросить…

– Ценностей ни у того, ни у другого не было, – после секундного раздумья проговорила Ларифан. – Разве что дорогие телефоны, плееры, ноутбуки… А еще у Ганди кожаный пиджак есть. Роскошный. Из крокодила. Ему из Австралии привезли…

– Это такой светло-коричневый? С бахромой на рукавах?

– Он самый. Ганди его обожал. И не снимал с весны по осень. Только зимой менял на дубленку, но и под нее норовил свой австралийский пиджак напялить… Странно, что в день смерти его на нем не было…

– Обязательно возьми, – посоветовала Эва. – Передашь его близким Ганди.

– Некому передавать. У Ганди ни жены, ни детей, а где его родители живут, я понятия не имею…

– Предлагаю похоронить его в нем, – встряла Дуда. – Вон древние египтяне всегда в гроб любимые вещи покойников клали. Чтобы им на том свете порадоваться… – Она хотела развить эту тему, но, заметив, как омрачилось лицо Ларифан при слове «гроб», Дуда быстро переориентировалась: – А у Клюва родственники есть?

– Две бывших жены, одна настоящая и ребенок от какой-то из этих троих. Кажется, от первой… Или от последней. Но не от второй точно…

– Почему точно?

– Потому что его второй женой была я.

– Ты-ы-ы? – хором удивились Дуда с Эвой.

– Я, – спокойно подтвердила Ларифан. – Мы с ним три недели прожили, пока не поняли, что совершили глупость, поженившись. Без скандалов развелись, после поддерживали хорошие отношения. Я его даже к Ганди осветителем пристроила… Потом мы, правда, сильно разругались и в последнее время вне работы совсем не общались.

– Из-за чего разругались-то?

– Козлом Клювик оказался. Хотел свою третью вместо меня ассистенткой пристроить. Она у него дамочка на букву «б», вот он и опасался ее без присмотра оставлять – сам-то часто в разъездах был…

– Но Ганди на уговоры не поддался?

– Нет, конечно. Я ему не столько ассистентка, сколько друг, товарищ и брат. Вернее, сестра. А иногда еще мать и жена.

– Даже так?

– Всякое бывало… Иной раз и сопли вытирать приходилось, когда у него что-то с клипами не выходило, и за ним, больным, ухаживать, и наркоту отнимать… – Она шумно выпустила воздух изо рта. – А когда не с кем ему было перепихнуться, а очень хотелось, я спала с ним…

– Правда, что ли?

– А чего такого? Мне не трудно, а ему удовольствие…