Хрустальное сердце фарфоровой куклы (СИ)

— Я ещё не до конца рассказала! — тихо возмутилась Эбигейл больше из-за того, что была застукана за этим детским занятием. Тодороки ещё немного посмеялся, а после тычка под рёбра со стороны беловласой красавицы, сказал что-то навроде «Всё-всё, я понял, жду продолжение» и уложил её на груди так, как она лежала изначально.

Несколько секунд подувшись, Эбигейл решила продолжить сценарий присказки (а то Тодороки вновь упрекнёт её в жестокости её содержания), вспомнив одну её очень интересную в данный момент вариацию. Злорадно, в предвкушении финала своих действий, девушка улыбнулась, зашептав чуть более отчётливо, решив продолжить с последнего «четверостишия»:

— А этому не дала!

Ты воды не носил,

Ты печку не топил!

Ничего тебе не дам!

Вот он ходит-ходит,

Воду носит, печку топит.

Здесь — холодная вода.

Она так нежно погладила ладонь Тодороки, что его пробрали мурашки, а в точке соприкосновения с пальчиками Эбигейл и вправду стало немного холодно.

— Здесь — тёплая вода.

Девушка потянулась чуть дальше, до локтя парня, и погладила его. А потом как можно более неожиданно и резко развернулась к нему корпусом и, крикнув «А здесь — кипяток-кипяток-кипяток!», защекотала его подмышки.

К глубокому разочарованию в собственном гениальнейшем без единого изъяна плане мщения слишком нагло подслушивающего её парню, Тодороки не боялся щекотки. Никогда. Даже в детстве. Для него она была всего лишь немного болезненное щепание чужих пальцев его кожи под подмышками. Решив не сдаваться вот так сразу, Эбигейл продолжала свои попытки кары, ещё тлея где-то глубоко внутри надежду, что парень просто очень хорошо владеет своими эмоциями, что он терпит изо всех сил щекотку, чтобы позорно не рассмеяться перед ней и не начать просить пощады, и что он вот-вот расколется. Но прошло целых две минуты — у неё даже устали пальцы, а Тодороки всё так же флегматично смотрел на неё с высоты своего роста, превышающего её довольно критично даже в положении сидя.

— Не получается? — язвительно спросил он, хитро улыбнувшись. Эбигейл надула щёчки, отстранилась от этого наглеца и, сложив руки под грудью, отвернулась от него.

— Ты просто толстокожий! — заявила она. Шото приподнял брови, мол «Вот оно как?». — На папу вот подействовало!

— Правда? — тут насмешка в голосе Тодороки сменилась удивлением, и он посмотрел на учителя спереди. Оказывается, тот смотрел на них с того самого момента, когда Эбигейл поняла, что её слышит парень и слишком бурно на это отреагировала. Мало того, что смотрел — так Айзава ещё и слышал каждое их слово.

— Кнопка, — угрожающе-спокойно сказал он так, что девушка вся сжалась, в панике приникнув к Тодороки и заставив его обнять себя, словно бы он смог защитить её от гнева отца. — Ей-Богу, налысо побрею!

— Нинада! — скомкано взмолилась она, уже залезая за спину улыбающегося над проколом девушки Шото. — Я так больше не буду!

— Точно? — Айзава сощурился. Эбигейл выглянула из-за Тодороки и быстро-быстро закивала в ответ, сделав самые честные глаза из своего арсенала. — Смотри у меня.

Мужчина вернулся в ровное положение сидя и прикрыл глаза, решив немного вздремнуть. Эбигейл тихо выдохнула «Пронесло…» и тут же повторно ткнула посмеивающегося над ней парня рядом под рёбра.

— Защитничек!.. — обиженно с ничем не прикрытым сарказмом в голосе прошептала она, снова складывая руки под грудью и отворачиваясь.

Шото не стал оправдываться. Всё ещё смеясь, он обнял её и притянул почти не сопротивляющуюся девушку к себе. Пнув для приличия несколько раз парня в грудь плечом, Эбигейл успокоилась и уже забыла о своей обиде, удобно устраиваясь на Тодороки, перед тем как немного задремать.

В это время где-то в конце автобуса рядом с Киришимой у окна сидел Бакуго и, опёршись о ладонь, безразличным взглядом смотрел на пролетающие мимо картины городов, сменяющихся пейзажами природы. Его правая рука непроизвольно-интуитивно тёрла кольцо на шее, в которое он продел одну из немногочисленных цепочек-ленточек, имеющихся у него дома. Истинно мужское ювелирное изделие, состоящее из тонких, но грубых звеньев, плохо сочеталось с простеньким золотым обручем с пальца какой-нибудь дюймовочки. Но Кацуки это мало заботило. Парень вообще плохо понимал, зачем нацепил его на себя. Но в момент, когда он в утро после того злополучного дня лежал на кровати дома и прожигал взглядом кольцо на тумбе, то просто не смог покинуть пределы комнаты и оставить его там. Так что Бакуго срочно пришлось искать золотую цепочку в ящике всякой всячины, куда складывал всё то, что ему надаривали родители и что он точно не планировал использовать. Её преподнесла ему его мама на пятнадцатый в его жизни день детей, традиционно празднующийся в Японии каждый год пятого мая в так называемую «Золотую неделю».