Хрустальные осколки

– Вы разные. Может… стань ты таким же кровавым подонком, как твой брат, тогда и… снимется ваше проклятие, – предположил Маттиас.

– Нет! Не говорите так о моем брате!

– Я имею право… так считать. А теперь исполни мою просьбу.

– Затыкаться я не буду! – огрызнулся Эни, готовясь к очередному нападению словом. Но желание Маттиаса прозвучало неожиданно и заставило сердце дрогнуть, и жаль, что не от предвкушения чего-то радостного.

– Спой для меня.

Эни подскочил с места, будто его ошпарили.

– Нет! Никаких песен! Извините, но, пускай вам споет кто-нибудь другой, – отмахивался Эни, лишь бы не слышать пронзительный голос снова.

– А я не прочь послушать. И продал бы душу, лишь бы снова услышать голос девы… – резко вмешался кто-то посторонний. Уставший голос незнакомца выражал смирение. Эни догадался: сосед по несчастью находился справа.

Эни вздрогнул и удивленно переспросил:

– Девы? Вы тоже ее слышите, господин?

– Ах, господином меня никто не назвал. Я простой торговец.

– Простые торговцы не попадают в Бездну, – съязвил Маттиас.

– А вы умны для случайного пленника.

– Естественно. Распространяли запрещенные знания?

Словесный поединок перешел на новый уровень. Маттиас нашел себе достойного противника.

– Вы весьма проницательны.

– Я всего лишь знаю Законы миров. Простого торговца не запрут в Бездне, если только он не связан с запретными сведениями или секретами Элиты.

– Ах, вы совершенно правы. Я пал юным невеждой. Тянулся к удовольствиям и тайнам миров. И не я один. Знать тоже не прочь вкусить запретный плод.

– Что вы имеете в виду? – не выдержал Эни.

– Проклятия, яды, заклинания смертельные, зелья любовные… Господин один ведать всем желал. Платил щедро.

– Кто? Его имя, – интересовался Маттиас.

– Ах, я знать не знаю, кто он. В маске приходил, и каждую нашу встречу в разной. Сдал он меня. И вот я здесь, уже и сам ослеп. Никак не дойдет до меня очередь. Всю вечность жду.

– Лжешь ты, белокрылый. Клятву души давал… я чувствую, – не унимался Маттиас, хрипло дыша.

– Снова удивляете меня, всезнающий! – воскликнул собеседник. – Разве могу я господина своего предать? Нет, уж лучше сгинуть в пасти вечной Тьмы.

– Она как паразит. Проникает под кожу. И стоит оступиться, как она сожрет тебя изнутри…

От пояснений Маттиаса к горлу подкатила тошнота. Эни отчаянно желал перевести тему разговора и обратился к пленнику-торговцу:

– Господин торговец, а расскажите мне о деве. Я слышал ее голос, когда здесь очутился. Мне мерещится или она правда здесь была?

– Что вы, юноша. Дева сидела вот на месте вашем. Соседи были с ней. Плакала громко. Но стоило запеть ей, как расцветало сердце. Небесная чаровница.

«Сидела в углу! Она и правда была!» – не верил собственным догадкам Эни. Глаза заполнились слезами.

– Что с ней стало?

– Как зазвучала ее песнь, так и схватили стражи ее, повели наказание исполнять. Больше я не слышал голоса хрустального.

Эни упал на колени, схватившись за голову. Он чувствовал ее. Он слышал ее проникновенную песнь. Дева, чистая, как лотос. Большие глаза цвета фиалок блестели нежностью. Эни и не знал о ней до падения в Бездну. На Небесах все молчали о ней. Мама.

– Мама! Что вы сделали с ней? Убили ее?! – раскричался пленник. Она звала его, она общалась с ним через стихи, меланхоличные и проникновенные. Она молила о свободе. Матушку, как и заблудившихся гостей, бросили в темницу умирать.

– Не убили ее, – пытался успокоить его Маттиас.

– Ее убили или заперли где-то здесь, поэтому я о ней никогда не слышал! Почему все молчали о ней?!

– Эни, спой, спой хоть строчку, или мы сгинем здесь! – разозлился Маттиас.

– Послушай его, юноша, не желает зла тебе этот господин, – вмешался незнакомец. – Он хоть и высокомерен, хочет казаться важным, но другой он. Я сижу здесь тысячи лет, и вы оба еще приятны. Бывали всякие соседи у меня.

– Я для живых не пою, господин. Я пою только для неупокоенных душ.

– Мы все здесь – неупокоенные души, юноша. Лишь дышим и страдаем. Дышим и страдаем.

– Эни, прошу, спой. И я расскажу все, что знаю о твоей матери. Небеса лгали тебе, – уговаривал Маттиас.

Господин заинтриговал Эни. Хитрый огненосец никогда не откажется от выгоды. Но и слуга бы узнал о своей истинной родословной.

– Обещаете? И после оставите меня и брата в покое. Навсегда, – поставил свои условия Эни.

– Да… белокрылый, – согласился Маттиас.

– И что вы хотите, чтобы я спел?

– Колыбельную.

– А вы, господин сосед?

– Присоединюсь к почтенному.

Эни глубоко вздохнул и представил милый лик матери. Ее большие глаза, полные надежды на спасение. Звонкий голос и хрустальную подвеску, кристаллы, касающиеся груди. О чем пела матушка? О свободе.

«Тихо молит о свободе раненая птица,
Безмятежность небосвода ей теперь лишь снится…»

Колыбельная. Эни пел только для душ, жаждущих покоя. Строчки сами рождались из глубин сердца, скорбящего по каждой оборванной невинной жизни. Эни обычно желал душам очищения от грехов и доброго путешествия в Вечную обитель.