Хрустальный дом (СИ)

Я её за это не виню. Я бы, наверное, и сам от себя убежал, если бы смог.

Но отстать он неё я тоже не хотел. Мне было банально страшно оставаться одному в могильном мраке фамильного склепа.

Скоро всё стало ещё хуже.

Передо мною возник дом – наш дом. Но он оказался пародией на себя самого. Так бывает во снах, что вроде и не кошмар, но оставляют на душе неприятный, липкий след.

На фоне рассветной серости в памяти замелькали картины: переполняющая душу злость, пронзительный гудок несущегося мимо вагонного состава и длинные, расходящиеся в стороны, рельсы…

В доме темно. Но это не удивительно. Час скорее слишком ранний, чем поздний.

А девчонку угораздило утонуть в бассейне!

Пришлось прыгать за ней.

Вода оказалась ледяная.

Спасительные манипуляции заставили на какое-то время отвлечься от преследующих видений и вопросов.

Ну вот. Теперь моя вчерашняя то ли проблема, то ли спасенье, сидит рядом, в дух шагах, серьёзная и сосредоточенная, похожая на слегка растрёпанного в процессе падения ангела.

Ангел, выточенный из стекла.

Вестник божий с остро режущими крыльями.

Ангелы – они все такие. Ледяные в своём совершенстве. Недосягаемые в своей чистоте. Но стоит лишь толкнуть посильнее и всё разбивается вдребезги – и чистота, и совершенство.

От прикосновений обыденности на лунной ангельской коже остаются жирные пятна, будто и не было никогда кристальной чистоты.

Не люблю ангелов.

А в девочке явно текла кровь Элленджайтов.

Она угадывалась в чертах её лица, в прозрачной яркости глаз. Но главное – волосы, похожие на нимб. Здесь не ошибёшься.

– Зачем ты пытался меня убить? – спросила она, глядя на меня глазами кролика, завидевшего удава.

– Убить? Разве?

Я не был уверен, что не пытался этого сделать.

В конце концов труп-то в моих руках был? Был!

Но думать об этом я отказываюсь. Пока мой разум спал, он не отвечает за то, что вытворяло в его отсутствие моё тело.

– Вообще-то я тебя спас, – напомнил я со всевозможным высокомерием.

Это должно было отвратить девчонку от провокационных вопросов, на которые у меня не было ответов.

– Где Мередит и Линда? – не унималась она.

– Понятия не имею.

Это было правдой.

Странное прямоугольное устройство в сумочке у девчонки вновь противно запищало.

Пока она была без чувств, оно делало это раз десять, не меньше.

– Сотовый, – оживилась незваная ночная гостья. – Подай мне его, пожалуйста.

Никогда не умел отказывать просьбе дамы. И эту выполнил.

– Двадцать восемь пропущенных звонков от Мередит и шестнадцать от Линды! Последний не позже четверти часа назад. Слава богу, они живы! – радостно вздохнула она.

Интересно, почему её это удивляет?

Элленджайты имеют дурную репутацию, но в людоедстве нас пока не обвиняли.

Хотя…

Я потряс головой, отгоняя страшные видения.

Стараясь отвлечься от страшных мыслей, спросил первое, что пришло в голову:

– Что за штука? – кивнул я на писклявый металлический четырёхугольник со стразиками в руках девушки.

– Телефон. Средство связи, – объяснила она мне, как умалишённому.

– Я знаю, что такое телефон. Но у него же нет провода? Как он может работать?

– Сигнал распространяется через спутник.

Спутник? Какой ещё спутник?

Ладно. К чёрту телефоны и спутники!

– Где остальные? – шагнул я к девушке, словно призывая её к ответу. – Прислуга? Мои родственники? Почему здесь так тихо и всё такое… другое.

Или мышцы лица у неё устроены иначе, чем у остальных людей, или девушка действительно смотрела на меня с сочувствием.

– Если ты тот самый Альберт Элленджайт, о котором я думаю?.. День, в котором ты очнулся теперь от того, что остался в твоей памяти отделяют без малого сто пятьдесят лет. Сегодня 23 октября 2003 года. Я – Катрин Кловис, последняя представительница в вашем проклятом роду. Наследница легата. Прошлой ночью это чуть не стоило мне жизни.

Её слова падали, как камни.

Я понимал их значение, но как такое можно осознать?

– Подожди… – поднял я руку, словно это могло меня защитить. – Подожди. Не так быстро.

– Ты помнишь, как ты умер? – с сочувствием спросила Катрин

Умер?!

Разве я умирал?

– Согласно газетным вырезкам, погиб на железнодорожных путях в 1850 или 1851 году, – продолжила она. – Не помнишь?

Я не помнил.

– А что ты помнишь?

– Темноту и женский крик. Я очнулся над трупом какого-то бедолаги и пошёл на звук. Потом ты ударила меня и сбежала. Я вошёл за тобой в дом как раз вовремя, чтобы вытащить из бассейна.

– Это – всё?

– А было что-то ещё?

– Ты убил того рабочего у меня на глазах. Потому я и ударила тебя. Я защищалась.

– Как ты вообще оказалась в склепе?

– Меня оглушили и перенесли туда. Когда я тебя впервые увидела, ты находился в чём-то, похожем на аквариум. Это походило на какой-то научный опыт. Потом мою кровь переливали в тебя, а когда я попыталась сбежать, ты ожил и начал меня преследовать.

Её речь была сбивчивой, невразумительной. Но другую информацию мне вряд ли предоставят. А в памяти зияла огромная черная дыра.

Мне казалось, как будто на лицо налипла клейкая паутина – не стряхнуть.

– Всё это похоже на бред, – процедил я. – Бессмыслица какая-то!