Хрустальный грот

– Все без утайки?

– Все.

– Наверное, оно и к лучшему, – сказал он. – Если кто и может защитить тебя от них...

– Не в этом дело. Он просто должен знать. У него есть на это право. А кроме того, зачем мне от него скрывать?

– Я имею в виду проклятие, – медленно проговорил Кадал. – Даже Амброзиус не спасет.

– Катись оно... – я сопроводил свои слова жестом, редко встречающимся среди аристократов. – Забудь о нем. Мы поступили верно. Лгать Амброзиусу нельзя.

– Однажды тебе, Мерлин, придется побояться.

– Возможно.

– Разве ты не боялся Белазиуса?

– Почему я должен его бояться? – поинтересовался я. – Он не причинит мне зла. – Я снял пояс с туники и бросил его на кровать. – А ты бы испугался, Кадал, если бы узнал, как умрешь?

– Конечно, клянусь собакой! А ты?

– Иногда я вижу что-то, и это наполняет меня страхом.

Он, не двигаясь, глядел на меня. На его лице был написан испуг.

– Что тебя ждет?

– Пещера. Хрустальный грот. Иногда мне кажется, что это смерть, иногда – рождение, источник прозрения. Я не могу сказать точно. Но когда-нибудь узнаю. А пока мне не слишком страшно. В конце концов я приду в пещеру, равно как и ты... – Я запнулся.

– Что я? – быстро спросил он. – Куда приду я?

– Я хотел сказать «как и ты найдешь свою старость».

– Это ложь, – грубо парировал он. – Я видел твои глаза. Когда ты начинаешь предвидеть, твои глаза становятся необычными: зрачки расширяются и затуманиваются, будто ты мечтаешь. Но взгляд не мягчает. Твои глаза холодны, как металл, ты не замечаешь, или не хочешь замечать, что происходит вокруг. Тебя нет, будто ты перенесся куда-то. А остался один голос. Как рог, в который дуют и который издает звук. Конечно, я видел тебя таким всего пару раз, но зрелище сверхъестественное, пугающее.

– Это пугает и меня, Кадал. – Зеленая туника соскользнула с меня на пол. Он подал серое одеяние, которое я носил как пижаму.

– Я тоже боюсь, – задумчиво, как бы обращаясь к самому себе, сказал я. – Ты прав в отношении ощущения. Я чувствую себя пустой раковиной, которой что-то движет. Говорю, вижу и думаю о вещах до сей поры мне незнакомых. Но неправильно полагать, что я ничего не чувствую. Мне больно. Возможно, потому, что не могу распоряжаться тем, что говорит во мне. Не могу пока руководить. Но буду. Научусь. В этом заключается настоящая сила. Буду различать в своих предсказаниях человеческое предчувствие и божье провидение.

– Ты заговорил о моей смерти. Какова она будет?

Я взглянул на него. Странно, но Кадалу было труднее солгать, нежели Утеру.

– Но я не видел твоей смерти, Кадал. Не видел ничьей смерти, кроме своей собственной. Я собирался сказать «равно как и ты найдешь себе могилу в чужой земле» – мне известно, что для британца это хуже чем смерть. Но мне кажется, что тебя ждет именно это, если ты останешься моим слугой.

Его взгляд просветлел, и он улыбнулся. В этом и заключается сила, подумал я, если мое слово способно испугать таких людей, как он.

– Без проблем, – ответил Кадал. – Даже если меня не попросят, я останусь с тобой. Тебе легко и приятно служить.

– Неужели? Я думал, ты считаешь меня своевольным дурачком и занудой.

– В этом весь ты. Я не говорил подобных вещей никому из твоего сословия. Ты же, услышав их, рассмеялся. Ты ведешь себя вдвойне по-королевски.

– Вдвойне по-королевски? Не могут же мой дед и... – я остановился, увидев выражение его лица. Он сказал необдуманные слова и теперь, раскрыв рот, пытался поймать их и проглотить обратно.

Кадал молчал, стоя, где стоял, с грязной туникой в руках. Я медленно поднялся, забытая пижама сползла на пол. В его словах не было надобности. Как я не догадался об этом раньше, когда стоял перед Амброзиусом в зимнем поле, освещаемый светом факелов. Он узнал. Сотни людей догадывались. Мне вспомнились косые взгляды, бормотание командиров, почтение слуг, которое принял за уважение к приказам Амброзиуса. Теперь же я понял, что это являлось проявлением почтения к его сыну.

Комната по-прежнему напоминала пещеру. Пламя за решеткой мигало, его свет тонул в бронзовом зеркале. Я посмотрел в него. Освещенная огнем бронза отражала мое обнаженное тело, похожее на невесомую тень. Лицо, однако, в игре света и тени было различимо. Я увидел его лицо таким, какое оно было, когда он сидел у камина и ждал. Ждал, чтобы расспросить меня о Ниниане.

В этом месте Провидение вновь изменило мне. Я открыл для себя, что люди, обладающие божьим провидением, зачастую слепы как простые смертные.

– И все знают? – спросил я Кадала.

Он кивнул, даже не спросив, что я имел в виду.

– Просто ходят слухи. Иногда ты очень похож На него.

– Утер, наверное, догадался. Разве он не знал?

– Нет. Он уехал, прежде чем распространилась молва. Но он взъелся на тебя не поэтому.

– Рад слышать. Почему же? Из-за происшедшего в загоне у стоячего камня?

– Из-за этого и многого другого.

– Из-за чего же?