Хрустальный грот. Полые холмы

– Видишь ли, Мерлин, Килларе – не просто крепость. Это место – священный дом королей Ирландии. Мне рассказывали, что на вершине горы стоит каменный Хоровод, такое же каменное кольцо, как те, что ты видел в Бретани. И люди говорят, что Килларе – сердце Ирландии, главное святилище королевства Гилломана. Я хочу, чтобы ты, Мерлин, поверг его и вырвал у Ирландии сердце.

Наступило молчание.

– Я говорил об этом с Треморином, – продолжал Амброзий, – и он сказал, что надо послать за тобой. Ты поедешь?

– Я же сказал, что да.

Улыбнувшись, он поблагодарил меня, словно не был верховным королем, а я – подданным, повинующимся его воле. Он поблагодарил меня, как равный равного, оказывающего ему услугу. Потом еще некоторое время рассуждал о Килларе, о том, что ему доводилось слышать об этом месте, о том, что мы должны приготовить, и наконец откинулся на спинку кресла и с улыбкой сказал:

– Об одном лишь жалею. Я ведь как раз еду в Маридунум. Мне хотелось побыть с тобой, но теперь нет времени. Если тебе надо что-то передать – к твоим услугам.

– Спасибо, не надо. Но ты знаешь, даже если бы я был там, то не решился бы предложить тебе поселиться в пещере.

– А я был бы рад повидать ее.

– Ну, дорогу тебе любой укажет. Только вряд ли это подобающее место для короля…

Я остановился. Его лицо озарилось улыбкой, и он вдруг превратился в двадцатилетнего юношу. Я поставил чашу на стол.

– Какой же я глупец! Забыл…

– О том, что ты был зачат в той самой пещере? Не беспокойся, я найду дорогу.

Потом он принялся рассказывать о своих собственных планах. Он сам собирался остаться в Каэрлеоне, потому что если Пасценций ударит, говорил он, то высадится вот здесь – его палец прочертил линию на карте.

– …И я смогу перехватить его к югу от Карлайла. Да, кстати! Я хотел поговорить с тобой еще об одной вещи. Насколько я понимаю, в прошлый раз, когда ты был в Каэрлеоне, в апреле, ты говорил с Треморином. Так?

Я ждал продолжения.

– Вот об этом.

Он взял со стола кипу чертежей – не моих – и передал их мне. Это не был ни лагерь, ни какое-либо другое из виденных мною строений. Там были церковь, огромный зал, башня. Несколько минут я молча разглядывал их. Потом почувствовал себя усталым, словно сердце мое внезапно отяжелело. Лампа чадила, меркла, тени плясали по бумагам. Я встряхнулся и взглянул на отца.

– Понятно. Ты о памятном сооружении?

Он улыбнулся:

– Я в достаточной мере римлянин, чтобы желать возвести себе рукотворный памятник.

– И истинный бритт, чтобы сделать его британским? – сказал я, хлопнув ладонью по чертежам. – Да, об этом я тоже слышал.

– Что тебе говорил Треморин?

– Было задумано возвести нечто вроде памятника твоим победам и в честь объединения страны. Треморин сказал, что строить у нас в Британии триумфальную арку абсурдно, и я с этим согласился. Некоторые из клириков думают построить большую церковь – епископ Каэрлеона, к примеру, хочет, чтобы ее построили здесь. Но ведь это не годится, не правда ли, государь? Если построить церковь в Каэрлеоне, Лондон и Винчестер, не говоря уже о Йорке, обидятся, что памятник возвели не у них. Наверно, из всех этих городов больше всего подойдет Винчестер. Это твоя столица.

– Нет. Я уже решил. Когда я ехал сюда из Винчестера, я проезжал через Эймсбери… – Он внезапно наклонился вперед: – Что такое, Мерлин? Тебе плохо?

– Нет. Просто ночь душная. Гроза будет, наверно. Продолжай. Ты проезжал через Эймсбери…

– Ты знаешь, что я там родился? Ну вот, и мне пришло в голову, что если построить монумент там, то никто не сможет пожаловаться, что его обошли. Есть и другая причина, почему его следует устроить именно там… – Он сдвинул брови. – Мальчик, ты белый как мел! Ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Да. Наверно, просто немного устал.

– Ты ужинал? Я даже не спросил…

– Спасибо, я поел в дороге. Мне ничего не надо. Разве что немного вина…

Не успел я приподняться, как он уже вскочил, обошел вокруг стола с кувшином в руке и налил мне сам. Пока я пил, он стоял рядом со мной, опершись на край стола. Мне вдруг вспомнилось, что вот так же стоял он тогда в Бретани, в ту ночь, когда узнал, что он мой отец. Помнится, я заставил себя задержаться на этой мысли и мне удалось улыбнуться ему.

– Я в порядке, государь, честное слово! Пожалуйста, продолжай. Ты говорил, что есть еще одна причина, почему монумент следует возвести именно в Эймсбери.

– Ты, вероятно, знаешь, что неподалеку оттуда погребены бритты, предательски убитые Хенгистом. Я счел уместным – и, думаю, никто с этим спорить не станет, – что монумент моим победам и объединению Британии под властью единого короля будет также памятником этим воинам.

Он помолчал.

– На самом деле есть еще и третья, важнее двух прочих.

Я тихо произнес, не глядя на него, уткнувшись в чашу с вином:

– Ведь в Эймсбери уже имеется монумент, величайший монумент в Британии, а быть может, и на всем Западе. Так?

– А! – произнес он с чувством глубокого удовлетворения. – Так ты тоже об этом думал? И видел Хоровод Великанов?

– Ездил к нему из Эймсбери по дороге из Винчестера домой.