Хрустальный мальчик

Пыхнул злым холодом ветер в лицо Анне, сорвались с веточек дрожащие широкие листья и рванулись прямо к глазам её острыми кромками. Но Анна вскинула руки, и ничего плохого с нею не случилось. Свирепый кусачий ветер ещё кружился около неё с пару мгновений, точно танец дикий отплясывал, и слышала она, как скрипучим полумёртвым голосом выпевает незримый недоброжелатель отчаянные угрозы. Да только не вяла улыбка на устах Анны, и взор её сверкал прежней бойкостью. Она туже затянула пояс и протянула корзинку.

Стих суровый ледяной ветер, замерли беспокойные древесные кроны и беспорядочные купы кустов. Всё застыло, и снова широкий луч солнца лентой улёгся на землю под её ногами. Анна ткнула корзинкой в воздух, сухо стукнулись плетёные бока о старую мшистую кору.

– Эй! – требовательно повторила она. – Чего ты исчез?

Дух не ответил. Муравьи тоже не вернулись, и ни одну ягодку из рассыпавшихся она кругом себя не нашла. Анна повертелась из стороны в сторону, по-старушечьи причитая, а затем вскинула голову, набрала побольше воздуха в грудь и топнула ногой.

– Ну ладно, – сказала она упрямо, – не хочешь жить мирно, значит, всё Землерою расскажу. Пойдём, клубочек!

И комочек алой толстой шерсти покатился по извилистой узкой тропке, указывая ей путь. Анна совсем немного прошла – меньше двух минут, наверное, – и вот засверкало перед ней озарённое золотистым сиянием дерево, что было окружено высокой шёлковой травой. Анна шагнула вперёд и позвала:

– Землерой! Я к тебе пришла!

– Да уж издалека тебя услышал.

Тёплый ветерок дунул ей в спину, и Анна резво выставила назад руку. Точно, позади неё стоял Землерой – давно научилась она на ощупь его узнавать. За эти три года они много раз успели сыграть в прятки, в догонялки и во множество других игр, и Анне не раз приходилось хвататься за Землероя и с завязанными глазами его искать посреди мрака.

Она обернулась. Землерой стоял напротив, насупившись и скрестив под грудью руки, его взор был мрачным и упрямым. Казалось, из серых глаз его пропали и доброта, и понимание.

– Чего ты сам не свой? – удивилась Анна и отшатнулась, выставляя перед собой корзинку. – Я специально с утра пораньше к тебе пошла, чтобы, знаешь, подольше вместе побыть, я тебе и ягод по дороге насобирала, всяких ягод, да вот только… один дух у меня половину украл. Я ему грозила, и ругаться с ним пыталась, да ничего он мне не вернул, всё своим муравьям отдал, жадина.

Землерой покачал головой и долгий вздох испустил.

– И вот что мне с тобой делать, а, глупая ты девчонка? Ну не говорил ли я тебе, чтобы ты с другими духами не общалась? Не нравится им, что ты ко мне ходишь.

– Да он первый начал! – воскликнула Анна. – Какое им вообще дело, хожу я к тебе, не хожу, я ведь ничего плохого не делаю, мы тут просто играем…

Землерой снова покачал белоснежной головой.

– Анна, – голос его вдруг зазвучал очень серьёзно, – помнишь, я тебе о маленькой танцовщице рассказывал?

– Ну, – набычилась Анна.

– Ну вот духи боятся, что повторится эта история. Пусть я пока только учусь, корни – это вещь очень важная. Она весь лес подпитывает и держит. Если кто-то из духов, которые за корнями ходят, исчезнет, тут каждому, вплоть до самой последней травинки, до самой ничтожной былинки, туго придётся.

Анна упрямо прикусила губу.

– Но ведь я-то не маленькая танцовщица, – резко сказала она, – я с тобой дружу и обманывать не буду.

– А другие духи об этом не знают, Анна, – грустно промолвил Землерой.

– Вот о лесе вы что-то всё знаете, о чём ни спроси, а о людях – так и самой ничтожной капелюсечки не расскажете! – Анна топнула ногой. – А если пристанешь – так только плохое и вывалите.

– Но ведь мы одно лишь плохое и видели, Анна, – Землерой не отступался. – Да и невозможно это – всё на свете знать. Будешь слишком много ведать – жить не захочешь!

– Это ещё почему?

– Потому что слишком много беззакония, несправедливости и неправды тебе откроется, – Землерой отступил на шаг назад и опустил голову. – И увидишь, что никак это не искореняется, а лишь из года в год повторяется снова. Как тут не отчаяться, Анна?

– Не отчаяться… если не только плохое замечать, но и хорошее, – сказала она, – ведь хорошее тоже повторяется, как его ни пытаются принизить и уничтожить. Значит, положено, чтобы ровно столько добра было и ровно столько – худого. Вот и всё.

– У тебя всё уж слишком просто решается, – вздохнул Землерой.

– Потому что всё сложное можно разложить по простым-простеньким кусочкам, как мозаику, которую хочешь собрать заново, – Анна пожала плечами и скрестила руки за головой. Солнце слепило её, и трава шёлковым шумом отзывалась на каждое ласкающее касание сильного ветра. – Ты уж больно мрачный сегодня, Землерой! Ты даже зимой таким никогда не был!

– Ну а что мне, в танец пуститься? – сердито спросил он и отступил на пару шагов. – Ты ведь духов обидела, Анна, и тебе помириться с ними надо, прощения выпросить, не то быть худому!

Анна мрачно цокнула языком.

– Не хочу и не буду я с ними мириться, – отчеканила она, – я ничего дурного не сделала и ни в чём не виновата.