Хуан Альберто

Анна Богарнэ Хуан Альберто

«Добрый день. Меня зовут Хуан. Второе имя Альберто. Да. Да. Вы всё правильно понимаете. Не то чтобы мне не нравилось, как оно звучит. Тем более в моём мире это совсем не важно. Я пишу эти строки в надежде, что смогу выстоять в завтрашнем поединке, и никому не придётся их читать. Ручка скользит по бумаге легко. Если бы меня только видела мама! Она всегда считала – умение мне не пригодится. Я пишу свою историю. Не для себя, и не потому, что мне нужно занять чем-то голову до рассвета. Смерть наступает на пятки, неумолимо приближаясь. Я чувствую её смердящее дыхание. Но если покину жестокий мир, история будет жить! Может, она разлетится по свету, и меня пожалеют. Или останется в руках у мальчишки, и он сохранит её в сундуке, и будет показывать внукам. В любом случае, память останется. Как о друге, бойце, и товарище.

Коробка, в которой обитаю, пропахла дерьмом. Объедки начали путь разложения. Плесень. Что может быть отвратительнее? Брезгливо хожу, стараясь отвлечься. Заточение подобно маленькой смерти. Первое время одолевает паника, а потом ты смиряешься. Ах, да. История. Начнём. Я родился чудесным, летним днём на ферме у Роландов. Заправлял имением Дональд – злой старикан, каких ещё поискать. Он был седым, тощим, носатым, а волосы длинными, грязными и редкими. Дон растерял большую часть зубов ещё до тридцати, сетуя на плохую наследственность. Но, несмотря на внешний вид и характер Гитлера, имел в жизни любовь достойную существования – обожал зверей.

С особым трепетом он обращался с каждой тварью, которую заводил. А их у него на ферме было немало. Собаки встречали хозяина, виляя хвостом, кот спал в кровати, коровы мычали ему вслед. В курятник он наведывался особенно часто. Среди обычных среднестатистических кур жила там несушка лохматой породы – её в подарок Дону преподнесла дочь. Возможно, именно поэтому старик питал к курице особые чувства, одаривая нежностью и заботой. Он, будто отдавал ей то, чего не смог дать собственному ребёнку, ввиду некоторых жизненных обстоятельств.

Стоял солнечный погожий денёк. В то утро счастью старика не было предела. Заглянув в деревянный домик с насестом, он запрыгал, как мальчишка, пока ревматизм не прострелил спину.

– Пушинка! Мои поздравления! – заголосил весело, поглаживая её по взъерошенному хохолку. Она встревоженно закудахтала, и старик тут же убрал руку. – Ладно, ладно. Красавица. Отдыхай.

Курочка приподняла крыло, и потрепала клювом по головкам двоих очаровательных птенцов. Они грелись от маминого тела и тихонько пищали. Да. Собственно, одним из них и был я – Хуан Альберто. А что здесь смешного? По-моему, ничего».

Петушок отложил ручку и размял крыло. Сквозь щель в коробку проникал тусклый свет, и Хуан предположил, что ночь уже спустилась на землю. Он фыркнул, устроился в другом углу, взял ручку, и продолжил выводить буквы в потёмках.

«На чём я остановился? Да. День моего рождения. Я был совсем мал, меньше сестры. Она унаследовала генетику матери, и была пушистой со всех сторон. А я походил на обычного петушка, только с пушком возле хохолка и штанишек. Ладно, немного преуменьшил! Штаны у меня, и впрямь, меховые!

Первые дни помню смутно. Всегда искренне удивлялся, как это кто-то смог запомнить свет и червяка из клюва матери. Я стоял посреди курятника, где каждый, мельтеша, пересекал предо мною пространство. В основном здесь были куры. Одни клевали зёрна, другие сидели на насесте, тужась в попытке произвести очередное яйцо. Я тогда не знал, как всё утроено. Сестра, которую Дон прозвал Пуховая, бегала с остальными цыплятами, разбавляя белым оперением жёлтую кучку. Ну, а я – серый юнец с ножками, прикрытыми штанишками, удостоился лишь птичьего гомона.

–Это штаны?

– Гляди, какой странный!

– Урод!

Сестра опускала глаза и посмеивалась вместе с ними, а я не держал обиды. Да, и сейчас не держу. Одна только мама была нежна и добра со мной, потому что любила.

Когда я подрос, Дон стал выпускать меня во двор. Помню, как носился по ферме, удирая от жуткого пса. Он был огромный, слюнявый, зубастый, но дюже не поворотливый, а потому так и не смог меня догнать. В скором времени сестра начала интересоваться петухами. Изящная курочка находилась в центре внимания, ухажёры бегали за ней толпами. Я часто подкалывал её, когда мы оставались одни:

– Не долог день, и ты начнёшь нести яйца! – Она возмущенно клевала меня в глаз, а после прижималась крылом.

– Почему бы тебе не начать общаться с остальными? Они не плохие, знаешь, – грустно отзывалась она.

– Я не хочу тратить на них драгоценное время, —отвечал я тогда, и не думал, что окажусь настолько прав».

В комнате раздались посторонние звуки. Топот ног возвестил о владельце, разбитое стекло о том, что он пьян. Хуан поёрзал на месте и продолжил писать.