Худяков

Худяков рассказывает о том, как в одной из деревень Нижегородской губернии вел разговор с крестьянами о «польской войне» и пытался вызвать недовольство крестьян необходимостью поставлять лишних рекрутов^{79}, как, рискуя столкнуться с доносчиками, спорил в вагоне третьего класса со случайными попутчиками, которых одурманивала шовинистическая пропаганда М. Н. Каткова и «Полицейских ведомостей». «Публика слушала со вниманием, — писал он, — и хотя по большей части осталась при своем, но не донесла»^{80}. Подобные же разговоры Худяков вел и в кругу «образованных классов». По возражениям его оппонентов нетрудно угадать, что говорил он сам. «Помещики по этому вопросу стояли на своей точке зрения, — сообщает Худяков. — «Положим, я согласен, вы говорите правду: но все-таки, если уж они вздумали бунтовать, то их нужно сперва усмирить, а тогда уже и освободить». Гвардейские полковники, привыкшие торговать своею совестью, толковали иначе. «Ну что вы вместе с поляками сделаете? Ведь у вас нет денег; нет денег — нет и солдат; вы идете на смерть. — Лучше помереть, чем помириться с подлостью! — отвечал я. И для многих в то время такой ответ не был пустой фразой»^{81}.

Худяков рассказывает также, как на вечере у профессора русской литературы М. И. Сухомлинова он «открыто смеялся над русскими газетами», которые дают лживую информацию о борьбе войск с повстанцами, указав, в частности, на газету «Русский инвалид», и как спорил по этому поводу с некиим полковником, как раз и оказавшимся редактором этой газеты^{82}.

По существу, это уже была чистая пропаганда, имевшая своей целью разоблачить действия правительства и привлечь на сторону польских повстанцев мнение общественности и народных масс. Естественно, что следующим шагом (если не одновременным) должна была стать попытка личного сближения и с польскими революционерами. Однако все это происходило как раз в такое время, когда русское революционное движение переживало кризис.

Идейный разброд, вызванный тем, что ожидавшееся крестьянское восстание не состоялось, а царизм оказался куда сильнее, чем это представлялось совсем недавно, проявился в «расколе в нигилистах». Явно ощущалось, что вопрос о роли народа, как движущей силы революции и общественного преобразования, нуждался в уточнениях и коррективах. Изобретались и новые тактические средства борьбы с самодержавием.

Кризис движения сказался и в том, что со второй половины 1863 года «Земля и воля», как организация, действовавшая под общим знаменем, распадалась и к началу 1864 года объявила о своей самоликвидации. Распадались и хирели отдельные землевольческие кружки, автономные и до того не очень-то тесно связанные с центром.

Одни из руководителей и наиболее энергичных деятелей землевольческого движения томились в царских тюрьмах (Н. Г. Чернышевский, Н. А. Серно-Соловьевич, группа лиц, арестованных по делу Андрущенко, Мариенгофской типографии и т. д.), другие вынуждены были эмигрировать (Н. И. Утин, А. А. Серно-Соловьевич, М. К. Элпидин и т. д.), третьи отходили от движения, шли на государственную службу (А. А. Слепцов, Н. Н. Обручев и др.). «Русский заговор, — писал Худяков, — держался на ногах только до тех пор, пока длилось польское восстание. С падением его он чуть было не скончался. Некоторые либералы, уже мечтавшие назавтра быть генералами от революции, опустили голову…»^{83} Революционное подполье надо было связывать заново.

Между тем бывшие землевольческие и какие-то новые кружки полулегального характера продолжали свое существование. История петербургского подполья этих лет. совершенно еще не изучена. Можно лишь в самых общих чертах указать на несколько опорных пунктов продолжавшегося освободительного движения, внешне выглядевших как вполне легальные предприятия. Это книжные магазины и библиотеки с читальнями, типографии, бесплатные школы, производительные ассоциации, строившиеся по образцу мастерской Веры Павловны, героини романа Чернышевского «Что делать?», бытовые коммуны.

Закончив следствие по делу 4 апреля, М. Н. Муравьев как раз и обращал внимание на тайных деятелей, которые «под фирмою литературных занятий были руководителями разных социалистических изданий, переводов, учебников для народа и иных книг в видах распространения социалистического учения. Они также были участниками в составлении разных обществ, питателен, артелей, бесплатных школ и иных учреждений, имевших целью под видом благотворения соединять и объединять в социалистическом и противоправительственном направлении мысли молодого поколения»^{84}.

Назовем только некоторые из подобного рода предприятий.