Художник Её Высочества

Перевернула мальчика животом себе на колено и надавила, одновременно залезая в рот пальцами, освобождая язык. Изо рта хлынула мокрота. Кто-то тянул руки, поддерживая ребенка, пытаясь хоть как-то помочь, кто-то протягивал платок, кто-то, как всегда, помогал главным — советом, а кто-то растерянно крутился вокруг собственной оси совершенно не представляя что делать. Холеный мужчина в дорогом костюме кричал в мобильник:

— Быстрее «Скорую помощь»! Несчастный случай! Утонул ребенок. МГУ, около смотровой площадки. Нет же! Не на набережной, а именно на смотровой. Послушайте, чёрт бы вас побрал! Ребенок погибает, быстрее! Приедете, сами увидите, где здесь можно утонуть!

Степана отпускало. Он повернул голову к людям. Женщина делала искусственное дыхание. Вдох в рот. Сердце. Вдох в рот. Сердце. Еще. Еще. И! Мальчик судорожно втянул воздух, его вырвало, зашелся в кашле. Повернули на бок. Изо рта к земле потекла липкая желтая слюна. Ребёнок бессмысленно глядел перед собой, моргая, кривил лицом и шарил в воздухе рукой. Но жив. Жив! Вокруг зашумели радостно: «Жив!». Крик, смутный и восторженный, поднялся над толпой, над смятыми автомобилями. «Мальчика спасли! А-а-а! Живой!!»

Старушка с пуделем, захлёбываясь, кричала подбежавшему милиционеру:

— Я видела! Рабочие там заканчивали ремонт и сняли ограждение, чтобы унести свои… а этот шел… а детки не заметили ограждения, прошли внутрь, и мальчик упал. А он, — на встающего с асфальта Степана. — Побежал вниз по течению и выловил ребеночка. Докторша успела откачать деточку. Так всё быстро произошло! Так быстро! Человек без воздуха может только пять минут, а если бы «Скорая помощь»…

Сообразивший милиционер подошел, не брезгуя вонючей одеждой, взял за локоть.

— Вам помощь нужна?

— Он здесь живет, в МГУ. Спасибо. Я доведу.

Чья-то рука потянула его через дорогу в сторону университета.

— Идём, я помогу тебе.

— Аби…

В уши ударила сирена «Скорой помощи» Машины сигналили, оживший ребенок плакал, дружно рыдала детсадовская колонна, все двадцать ребятишек, толпа шумела, истерически смеялась сквозь слезы габаритная воспитательница. Конец света!

Степан брел, упираясь взглядом в асфальт.

— Дура я полудурошная, со своими жалкими болячками! Набитая дура! Идем, я тебя обмою.

Прошли мимо вахтера, который отпрянул, учуяв смрадную струю. Наверх в мастерскую. Абигель приготовила ванну, в мгновение ока сорвала с него одежду.

— Ныряй. У тебя выпить есть что? Сейчас принесу снизу. Поваляйся пока.

Улёгся удобней головой на эмалированный борт и закрыл глаза. Опустошение. Снова вакуум в голове, будто в шаре непроницаемом. Какой-то час назад завались было всякой дряни по паре. И все на свету, на виду. Еще час назад, прямо с какой-то угрожающей арифметической точностью снова опустошение, вакуум, забыть бы его, как будущее! Еще раньше, который раз, собиралась в его мироид мелочевка суетливых вещей с их непременными связями. Куда деваться, если вещь существует материально, значит, есть и её нематериальная связь с другими вещами. Понять это просто. Возьми пучок волос и брось перед собой. Накапай по ним мёду. Припороши сверху волосами. Повтори. Накапай — присыпь. Накапай мёду, раскидай связи нематериальные. И так сто пятьдесят пять миллионов раз. Слипнется — надо дать мёду стечь. Зачем материальному продукту пропадать? Снова ждешь пока высочится из прорвы волос. Хорошо, стекло. Остался только липкий ком причинно-следственных волос. Спрашивается, что с ним делать? А делать-то с ним ничего нельзя, ибо связи без вещи не существуют. Инсценированная иллюзия, мираж. Хотя можно повторно использовать стекший мёд. Вот только если в него попадет пара-тройка волосков, — поперхнешься, зайдешься в рвотном кашле. Очень неприятно! Представить только: ком волос в глотке катается и давит войлочными боками на нежное нёбо, на мягкий язычок-молоточек. Дайте салфетку! Прекратите с вашими причинно-следственными связями! Зима ведь заканчивается не потому, что приходит весна, а потому, что она уже надоела. И так продолжается весь прихотливый день. Продолжалось. Продолжалось, но остановилось, он надеется. Или не на что надеяться? И нельзя просить великодушной пощады? Утомительный эксперимент происходит, где делят неделимое, подвергая прихотливым вибрациям. День несётся чудовищами событий в ночь и прячется там. Ночь вы плевывает из себ я день. Обществовдвижении. Люд идействуют, одержимо катят мура вьиный ком. Му равьи раз бег а ютс я. Исчез муравей — м г но вен ь е, друг ой сгинул — м г н о в е н ь е. Тик-так, ту к-тук понему. Хлесь-хлесь, тик- хл есь. Стр елк и па дают, след уяу дар ам м е т р о н о м а.