Художник по свету

Сидя на кухне за любимой синей чашкой с утренним кофе и задумчиво оттопырив невидимый палец, я пыталась угадать, просто ли мне это померещилось, или все люди теперь увидят пустое место. Но раздумывать было некогда, часы подгоняли и напоминали, что через четверть часа пора выскакивать на работу. И в маршрутке, набитой, как обычно, с утра пожилыми тетками, и в сверкающем чистотой офисе я прятала руку в карман нового клетчатого пиджачка, боясь обнаружить перед всеми свой странный дефект. Вечером же, подавая мужу тарелку с любовно приготовленным салатом, наоборот, старалась, чтобы рука попалась ему на глаза, но он ничего не заметил. Погладила ему голову — поморщился и руку убрал. Часы на стене тикали умиротворяюще, пар поднимался над носиком кремового чайника, пахло свежим огурцом и лимонной цедрой. Спрашивать напрямик, видит ли он отсутствие мизинца, мне не хотелось. В постели я все время прятала его за спину, боясь оставить царапину на розовой и нежной мужниной коже, и больше была озабочена этим, чем привычными супружескими ласками. Когда мой любимый буркнул что-то и наконец уснул, я долго еще не спала и даже дважды выходила на балкон покурить, ежась от ночного холода и пытаясь найти объяснение происходящему, но решила наконец, что утро вечера мудренее.

Зато когда утром я увидела свою ступню, высунувшуюся из-под одеяла, мне стало и вовсе не по себе. На ней не хватало большого пальца, на ощупь оказавшегося таким же странным и занозистым. И все повторилось. Безмятежный сон мужа был так же крепок, я удрученно пила кофе из наспех выхваченной из шкафчика и совсем не любимой чашки с отбитой ручкой и утешалась, что сегодняшней моей пропажи никто не заметит, благо нижняя конечность легко спрячется в обувь. День, в общем, прошел сносно, хотя противные чешуйки то и дело напоминали о себе неприятной болью при ходьбе, цепляясь за изнанку туфли. Вечером я закрылась в сверкающей новеньким кафелем ванной, пристрастно изучила спущенные петли на колготках и впала в панику — как не обнаружить при муже и это уродство? Придумав легенду о стертой мозоли, я улеглась в постель в белом носке, притупив тем самым бдительность моей второй половины.

Утром… как вы думаете, что было следующим утром? Ступня теперь и вовсе пропала из виду. Нервная дрожь прошибла меня холодным ознобом, я чувствовала, что происходит что-то страшное и нереальное, но на работе в этот день столько было дел, что до самого вечера об утрате и не вспоминалось. Перебирая бумаги, занося новые данные в комп и дергаясь от несправедливых наездов шефа, я все еще парила в той иллюзорной действительности, которой для меня уже не существовало. Но, придя домой, я аккуратно прошла на кухню и с надеждой помахала перед носом у мужа рукой, на которой пальцев теперь было видно уже только два, и обручальное кольцо болталось как в пустоте. Интересно, чего я хотела? Сочувствия? Но он удивленно отмахнулся и уткнулся в свой Интернет. В перчатках теперь, что ли, спать? На всякий случай я оставила на кухонном столе книжку по косметике, раскрытую на странице «Рецепты моей бабушки» — там настойчиво предписывалось смазать кисти рук глицерином и провести ночь в нитяных перчатках. Нацепила грубые хлопчатобумажные, купленные для работы на даче, и улеглась в постель в томительном ожидании разоблачения. Озабоченный муж, впрочем, явился через час, секс был быстрым и невнятным — слава богу, он и не заметил ничего.

Утром я стояла нагишом в прихожей перед большим зеркалом и внимательно исследовала собственное отражение. Могла бы порадоваться своей фигуре, старательно откорректированной непрерывной аэробикой, но сейчас было не до того. Так и есть! И ступня, и голень до колена отсутствовали начисто. Потрогала — они были, но покрылись той же чешуйчатой коростой. В брюках, конечно, будет не видно, но весь мой рабочий день как-то уже с самого начала не задался. Я отвечала шефу невпопад, случайно стерла нужный файл, выпила литр кофе, достала всех стенаниями по поводу мигрени и была отправлена домой раньше времени, чтобы отдохнуть и не вредить рабочему процессу… Остаток дня провела на диване, ощупывая невидимую колючую шкуру, и гадала, как избавиться от стыдной и непонятной болезни. Понятно, муж был удивлен, явившись в полночь и обнаружив меня в постели в одном плотном черном чулке в 70 ден, но я пылко объяснила, что таковы мои эротические фантазии. Ему это очень даже понравилось, больше вопросов не было, и, когда все кончилось, я откинулась на подушку и заснула как убитая. Во сне мне тут же привиделась покойная подруга Анна. Подмигнув, она сказала — ты что, не поняла, что это не короста, это старость? Да-да, постепенное умирание, перетекание в иную сущность. Я обиделась. Не бойся, утешила она, ты тоже скоро поймешь, как быть. И заговорщицки добавила — глава вторая, страница сорок восьмая, пятый абзац сверху. Подруга была писательницей, ее коньком всегда считались фантастические рассказы, и с тех пор, как она шагнула в никуда с седьмого этажа, ее книга всегда стояла у меня в изголовье.