Хвала и слава. Том 1

Янушу впервые пришло в голову, что это его последняя ночь в родном доме. Но он тут же отогнал от себя эту мысль, подобную мысли о смерти. Иные думы теснились в его усталой голове, он уже не мог привести их в порядок. Януш смотрел на сосредоточенное лицо Спыхалы, на черные, ярко блестевшие глаза его. Взгляд Казимежа, устремленный на пламя свечи, косил немного.

Януш завидовал Спыхале, завидовал его твердости, решимости, уверенности в себе. Даже этот револьвер на столе вызывал зависть. Януш совсем не умел обращаться с оружием, не умел стрелять. «В двадцатом веке надо уметь стрелять…» — сказал однажды Валерек, когда начал ходить на охоту. Он, Януш, наверно, незаконный сын двадцатого века. Ночь была очень темна, но окна казались светлее, свечи отражались не в стеклах, а где-то в безграничной голубизне. «Почему Спыхала остался? — думал Януш. — Почему не уехал с Олей?»

Уехать… И Янушу вспомнилась давняя прогулка в лес в удобной коляске; запах кожи, которой было обито сиденье, синее сукно верха коляски и широкий красный кушак кучера. Колеса катились с тихим шумом по вытянутой, как ремень, дороге, коляска мягко покачивалась на рессорах, и лес, прозванный Ревухой, качался, черный и таинственный… Рядом с Янушем в коляске сидела Ариадна, такая же, как в тот вечер в Одессе, в белом платье с голубым шарфом, пахнущая дешевыми пачулями…

Голова Януша упала на стол. Он заснул.

Проснувшись, он понял, что спал долго; свеча почти совсем догорела, высокое, но почти не дающее света пламя кружилось и вспыхивало в оплывшем стеарине. Где-то в глубине дома была раскрыта дверь, и оттуда дуло. Наверху кричал ребенок — то ли он проснулся, то ли плакал во сне. Оглядевшись вокруг, Януш заметил, что Спыхалы нет, — он был один в просторной темной комнате. За окном еще не рассвело, но некоторые предметы в комнате — стулья, два резных буфета — уже выступили из тьмы: приближалось утро.

Минуту спустя Януш услышал шаги на лестнице. Тяжело ступая, Спыхала спускался в столовую.

— Не спите? — спросил он Януша.

Януш не ответил. Только шевельнулся на стуле.

Спыхала, не останавливаясь, ходил по комнате, широко расставляя ноги, будто на палубе корабля. Держа руки в карманах, он насвистывал, и этот свист раздражал Януша. В комнате становилось все холоднее. Януш дрожал в ознобе.

— Вы хорошо понимаете, что происходит? — вдруг спросил он Казимежа.

Спыхала остановился. Стоя спиной к Янушу и глядя в окно, он продолжал насвистывать. Потом ответил:

— Знаете, — в голосе его была нерешительность, — я не вижу в этом… Возможно, это удивит вас, удивит вашу сестру. Я вовсе не вижу в этом приближения гибели.

Януш пожал плечами.

— Однако… — сказал он только.

— Я вижу другое, — что-то нарождается. — Казимеж снова стал насвистывать. — Немцев хватит ненадолго…

— Я не о том…

— А, так вы о здешних событиях? — Спыхала обернулся к нему. — Этого я не знаю. Это меня не интересует.

— Вот вы какой! — сказал Януш с раздражением и встал. — Что же вас интересует? Мы сейчас окружены разбушевавшейся стихией и можем не выбраться отсюда.

— Нет, почему же? — с глупой, как показалось Янушу, наивностью спросил Спыхала. — Я вижу, вас беспокоит общее положение.

— Конечно, я хотел бы понять революцию, — сказал Януш.

— Революцию можно понять только post factum, — с внезапной серьезностью заявил Спыхала. — За деревьями леса не видно. Который может быть час? — добавил он другим тоном.

Только теперь Януш заметил, что пульс больших часов не бьется. Часы остановились. Он взглянул на свои карманные.

— Шесть, — произнес он так значительно, словно от этого зависело многое.

Громко хлопнула дверь в кухне, раздались быстрые шаги. Спотыкаясь в темноте, в столовую вошел Карл.

— Идут, — сказал он, остановившись посреди комнаты.

— Откуда известно? — по-военному резко спросил Спыхала.

— Матвей прислал мальчишку из деревни. Прятаться надо.

— Как же, поможет тебе это! — буркнул Спыхала.

— Где Станислав? — спросил Януш.

— Убежал, — с удовлетворением сообщил Карл. — Нет его…

— Ступай на кухню и жди там, — сказал Спыхала.

Пленный не послушался, отошел к двери, которая вела в коридор, и там, в тени, остался. Рядом с ним появилась темная фигура — вошла Билииская.

— Что случилось? — спросила она.

— Идут, — сказал Януш.

Однако прошло еще около часа и в комнате уже стало светлеть, когда до слуха собравшихся в столовой донесся гул толпы. Он приближался, как наводнение. Выглянув в окно, все увидели за оградой движущиеся концы палок («Цепы это, что ли, черт их возьми?» — спросил Спыхала) и штыки винтовок. Несколько человек ехали верхом — ограда не скрывала их — в высоких папахах и солдатских шинелях.

Билинская, неподвижно стоявшая у порога, шепнула:

— Я женщина, я выйду к ним.

Януш вздрогнул.

— Конечно… — непроизвольно вырвалось у него.

Но, сразу спохватившись, он медленно встал из-за стола.

— Нет, сейчас я здесь хозяин.