Хвала и слава. Том 2

— В половине двенадцатого начинается месса, — сказал Шушкевич с такой миной, будто уже находился в церкви.

— Тогда самое время.

Все попрощались и разошлись. Алек хотел еще переодеться и поэтому пошел наверх. У двери своей комнаты он нагнал Теклу и молча обнял ее.

— Откуда ты узнала? — спросил он.

— О, я сразу догадалась. Это преступник.

— Ну, я бы этого не сказал. Но откуда же все-таки?

— А ты никому не скажешь?

— Ну что ты.

— Мне Губерт сказал. Старик купил револьвер два месяца назад в их магазине. Губерт велел проверить номер. Тот самый. Губерт твой настоящий друг.

— Вот видишь! — торжествующе сказал Алек и пошел переодеваться.

V

В июле в Коморов приехал Мальский. Он постоянно подыскивал себе «летнее жилье», вот ему и пришло в голову обратиться к Янушу. Особой радости у Януша это не вызвало, но что же еще оставалось делать? Поэтому он телеграфировал: «Жду вас». Ядвига же отнеслась к этому визиту даже благосклонно.

— Хоть будет вам с кем поговорить, — сказала она, когда Януш осторожно уведомил ее, что в Коморов на две-три недели приезжает отдохнуть некий господин из Лодзи.

Но говорить Янушу не пришлось — бедный Мальский просто не давал ему рта раскрыть. Последние месяцы Мальский прожил в очень трудных условиях. Никакая работа его не устраивала, и он то и дело менял места. В конце концов музыкальные школы в Лодзи перестали иметь с ним дело — всем был известен его суматошный, истеричный нрав. Квартиры он тоже менял, когда была возможность, и наконец нашел пристанище в палаццо пани Гданской; но, разумеется, и там не смог долго выдержать.

— Даже прислуга у нее невыносимая, — говорил он. — Представьте себе только лакея с позументами, который отворяет вам дверь и с презрением отзывается о своих хозяевах. О Гданской говорит: «Эта старая идиотка…»

Януш попытался возразить:

— Но ведь не в глаза же?

Мальский пищал:

— А за глаза — это еще хуже.

Януш взывал к его рассудку:

— Мне кажется, не он один называет за глаза Гданскую «эта старая идиотка».

— Конечно! — обрадовался Мальский. — Я первый.

— Вот видите! — улыбнулся Януш.

— Ну посудите сами, разве не идиотка? Деньги… Вы и представить не можете, сколько там денег… И вы знаете, куда она поехала на лето? Где дачу себе выбрала?

— А где же? — спросил Януш, не столько интересуясь, сколько забавляясь всей этой сценой.

— В Колюмне. Понятно вам? В Колюмне, под Лодзью. Этакое еврейское дачное местечко. Дюжина сосен в песке и деревянные «виллы». Так вот, мадам Гданская не может себе позволить выехать на лето больше никуда — только в Колюмну.

— Ну, вы преувеличиваете, я слышал, что в Колюмне очень хороший лес…

— Э, где там хороший! Может, и хороший… но ведь это кошмар, а не отдых. И еще непременно хотела, чтобы я с нею поехал. «Это целебная местность», — говорит. Так и сказала: целебная местность. Сняла там огромный домище и отправилась на автомобиле с кухаркой и собакой. Интересно, зачем ей автомобиль? В Колюмне!

— А вы что-то последнее время то и дело меняли адреса. На каждом письме — другой.

Мальский вдруг побледнел и со страхом посмотрел на Януша. Рыжие волосики на его голове, казалось, порыжели еще больше.

— Не знаю, в чем тут дело, — доверительно произнес он, приближаясь к Янушу, — только я нигде долго не могу выдержать.

Он снова отошел в угол комнаты, постоял, подумал и принялся расхаживать по диагонали, говоря уже нормальным голосом, только изредка срываясь на писк:

— Предпоследнюю квартиру я снял под вечер, не зная, что окна выходят на аэродром. Аэродром в Лодзи! И зачем нам аэродромы?.. В Лодзи! Все утро взлетали самолеты. А вы знаете, как взлетают самолеты? Это кошмар, просто кошмар… Разве я мог жить в таком месте? Хорошо, что эта старая Гданская забрала меня в свой особняк… На Вульчанской. «Я отведу вам une chambre d'ami» [57], — говорит. Какая там une chambre d'ami, комнатенка для шофера на чердаке… Тесно, без туалета…

— Но хотя бы тихо? — спросил Януш.

— А уж ти-и-ихо… — Мальский вдруг остановился перед Янушем, расплывшись в блаженной улыбке. — Тишина! Вы даже представить себе не можете, какая тишина. Только этот холуй в ливрее… Каждый день приносит мне в постель завтрак и, представьте, изволит со мной беседовать. Рассказывает всякие городские сплетни… Ах, это ужас как неинтересно… Но он рассказывает. Станет в дверях в этакой развязной позе и выговаривает мне, что я много курю. А ведь ему даже не приходилось убирать в моей комнате… Этакий громадный, дюжий детина. Раньше бы из него получился в самый раз… как это говорится?.. Аркебузир или арбалетчик?

— Аркебузир — это одно, а арбалетчик совсем другое.

— Казак, казак! — вдруг выкрикнул Мальский, точно Архимед свое «эврика». — Казак! Казак получился бы. А что, у вас на Украине еще были казаки?

— Нет, не было, — ответил Януш, лишь бы отделаться. И одновременно припомнился ему тот казак — как же его звали? — который привез мешочек с драгоценностями Марысе. Если бы не тот казак, не бывать бы им сейчас в Коморове.

— Надеюсь, что здесь будет достаточно тихо.