Хватка (СИ)

        (Укр.) Ты что, батрак на улице есть? Но …правда твоя. В этот раз иди, присядь на порог, дай людям поспать, устали все. Да набирай, внучек, побольше, всё тебе оставили. Ты же тоже целый день не ел ничего.

        (Укр.) Ой, дедушка, некогда гостевать. Немцы по нашему краю уже пошли по дворам с ружьями. Входят, сразу, безо всякого "здравствуйте" стреляют твоих собак, а после говорят, чтоб все явились к Правлению, собирать убитых красноармейцев. Пока не завоняли, надо хоронить. Дед Михайло Макаров, вот же характер у старого, возьми, да и скажи: "Не пойду, вы сами поубивали их, там сами и хороните", так ему с пистоля в седую голову — бах! И мозги по всему двору разлетелись...

        (Укр.) А с нами, с детьми, что будет, не подумал? Выскочить под пулю и Чуня может, на то много ума не надо. Как в старину говорили: "Дерево, что умеет гнуться — дольше стоит".

        Гляди в поле, сколько хлопцев за свою землю бились! Все, как один лежат мертвые. Что ж твой Перун их не защитил?

        Хорошо. Здесь уже всё в порядке. Идём дальше. Людей больше не стреляйте, не надо их злить, только если бросятся на нас. Кто-то же должен собрать и закопать убитый русских? Если не хотите таскать их сами, хватит расстреливать недовольное население. 

        Текст реальной листовки времен 2-й мировой войны.

        Что он хочет? 

        Не уделяйте им свое внимание

       часть 1 глава 6

ГЛАВА 6

       …да куда он денется? Бисовы дети! — Возмущался старик. — Вот же лежит. Воздуха нахватался, …да и солнышко греет, шоб воно вже и вам кресты могильные нагрело, паскуды! Хоть бы воды глоток дали, нелюди, не нам так хоть дитенку! Шо? Е? Де, вона Михайло? Отось…, неси швидше, хоть обмочить голову мальцу…

       В лицо Петрухе плеснули водой, и будто кто камень с груди снял. Он отбросил накрывающую глаза рубаху, но дед сказал еще полежать, чтобы земля вытянула обморок.

Часть людей уже не работала и стаяла рядом с ним. С другой стороны могилы высились кучи мертвых собак, коих бабы, взявшись за края снятых передников, еще продолжали приносить из почерневшего от огня поля.

       Советских солдат складывали в яму, накрыли лица: кому сорочкой, кому портянкой, а другого-то ничего под руками не было. Позже, по команде немцев, опустили к погибшим красноармейцам и их четвероногих товарищей. Выходило так, что воевали вместе, погибли вместе и спать вечным сном теперь тоже будут бок о бок.

       Документов у убитых солдат немцы брать не разрешали, но селяне, кто половчее, перед тем, как спустить в могилу, успевали вырвать из красноармейских книжек хотя бы фотографии. «Как же так? — Тихо сокрушались люди меж собой. — У каждого же есть мать, отец, братья, сестры. Они ж даже знать не будут где их родич схоронен? А так, ежели коснётся, своего-то узнают по карточке?»

       Тут же, рядом с общей могилой, сбросили в кучи, снятые с мертвых сапоги и зеленые фуражки. Как только мужики засыпали погибших и набили над ними могильный холм, немцы, ничего не говоря, повернулись и дружно двинулись в сторону села.

       Легедзинцы постояли еще немного, дождавшись, когда те скроются за деревьями, а после того, повздыхав немного, да пошептавшись о своей тяжкой доле при наступающих немецких порядках, стали разбирать меж собой армейскую обувку.

       Домой шли, разбившись соседями по три, пять-семь человек. Ни у кого не было никакой охоты говорить. Дом Бараненок был одним из дальних, если идти от поля, потому Петруха с дедом вскоре остались вдвоем.

       — Диду, — как только они отдалились от соседской хаты, тут же поинтересовался внук, — а ты чего сапоги не брал? Чуть не каждый третий хватал, и по три пары и по четыре.

       — А ты что ж, с того горюешь? — Из-под бровей, испытующе, глянул на него старик. — Носил бы сапоги, снятые с мертвого? …И там же лежат не тати-розбійники, а свои, солдаты. О, дето ж воюе твой батько, брат. Невже носил бы?

       — Не, дідусь, — насупился Петрок.

       — Во, и я так подумал, внуче, — вздохнул дед, — не хорошо это. Хватали ж не ті, хто і корови не мають. Набирались у кого двор, як у пана, хата, две телки и сват Председателем был. Такие, нищие душой, и за щепку чужую удавятся.

       — Дед, а кулаки, они такие же жадные были?

       Старый огладил бороду и сбавил шаг, перекладывая лопату на другое плечо, чтобы можно было стать ближе к внуку:

       — Ты у меня вже мужик, Петр Ляксеич, знаешь где можно рот открывать, а где не, так?

       — Ты ж сам учил…

       — Учил, так вот и на этот твой непростой вопрос я дам тебе ответ, внучок. Только ты его сразу забудь, добре?

       Петрок кивнул и остановился. Перед ними была родная калитка.