Кьяра

У меня пересохло горло. Значит, король ничего не сказал Пряхе. Наверное, никому не сказал. Поэтому и не было нового обряда, новой опустошенной на острове. Он сделал вид, что ничего не произошло, точнее, что обряд прошел как обычно и все в порядке! Но почему? Как же его сила, которая ему так нужна, чтобы защищать нас от врагов?

– Нет, – наконец ответила я. – Я сама прыгнула в воду. С канутой на шее.

Пусть знает, что я не позволила королю ко мне притронуться. Пусть они все знают!

Пряха прикрыла глаза. Мне показалось, что ей стало больно, но она вдруг издала странный клокочущий звук, и я не сразу поняла, что это смех.

– Ты бросилась в море с канутой на шее? Ты что, решила утонуть?

– Да.

Пряха взглянула на меня так, будто я вогнала ей ледяную иглу вдоль позвоночника. Ньюке-Чоль заметила в траве кузнечика и стала его ловить.

– Почему же не утонула? Канута любого утащит на дно.

– Я хорошо плаваю. И я смогла снять ее в воде. И… течением меня вынесло сюда.

– Ты бы замерзла насмерть в воде, пока плыла.

Я пожала плечами. Нельзя рассказывать про туатлина. Тем более ей.

– То есть обряд не совершился, – задумчиво произнесла Пряха. – Король не получил свою силу.

– Почему он не сказал вам об этом? Не выбрал другую силу? Почему?

Она ничего не ответила. Похоже, ее мучил тот же вопрос.

Потом Пряха о чем-то долго разговаривала с Ледой Вашти, и я видела, что все, у кого были дочери, неслышно молятся. О чем? Зачем приехала Пряха? Я скоро узнала об этом. Леда Вашти подошла к Ноле и сказала:

– Твоя Тари поедет с Пряхой.

Слова давались ей с трудом. Нола закрыла лицо ладонями, Тари вспыхнула и обняла мать.

– Быть жрицей Семипряха – великая честь, – высокопарно произнесла Пряха. – Ты станешь жить с нами в храме, ты одна из немногих, кто познает тайны этого мира, ты будешь вместе со мной…

– Совершать обряд? – в ярости прошипела я.

Она посмотрела на меня тяжелым тоскливым взглядом.

– Совершать обряд. И я была бы рада, Кьяра Дронвахла, если бы ты тоже была одной из нас. Мне бы хотелось держать тебя рядом. Под присмотром. Но думаю, эта малышка справится лучше меня. – И она опустила ладонь на голову Ньюке-Чоль.

Ее тяжелая старая рука соскользнула с головы моей девочки раньше, чем я успела ее скинуть. В эту минуту я совсем забыла, что Ньюке-Чоль – вовсе не моя, я просто воспитываю ее, держусь за якорь, который придумала Леда Вашти, чтобы я не удрала. Но старая Пряха ее не получит! Только не ее.

Пряха и Тари уплыли на парусной лодке, и вечером Нола собрала в своем доме что-то вроде поминок. Ну, хоть в этом они не врали. Вряд ли кто-то когда-то еще раз увидит Тари.

Почти каждый день мы с Ньюке-Чоль ходили смотреть на занятия мальчишек: ей нравилось наблюдать, как они машут деревянными мечами, стреляют из луков и лазают по деревьям. Киано, взрослый, добрый мужчина, чем-то напоминавший моего папу, учил их всему этому. Однажды Леда Вашти подошла к нам и долго наблюдала за занятиями. Потом сказала:

– Это Киано. Сын Кенаи, первой силы короля Давура. Он полюбил Ваиши – двадцать восьмую силу короля Давура. Всю жизнь они живут здесь и счастливы. Их дети уже взрослые, и у кого-то из них есть уже свои дети… Мы – народ, Кьяра. Мы сами выращиваем и добываем себе еду, шьем одежду из ткани, которую тоже делаем сами из трав, что растут на наших лугах. Мы больше ничего не должны королю Суэка и можем жить как хотим.

– Но ты расстроилась, что со мной не прислали иголок. И вы безропотно отдаете Пряхе своих дочерей и внучек.

Леда Вашти долго молчала.

– В тебе слишком много гнева, – сказала она наконец. – Ты сгоришь изнутри.

Я покачала головой. Леда Вашти не понимала. Может, у нее не убивали любимых родителей только из-за того, что она могла понравиться королю (а могла и не понравиться! Король мог бы и не выбрать меня никогда, я бы состарилась в Садах, а мама и папа были бы все равно мертвы!). Может, ее лучшая подруга не умирала в горячке, не в силах вынести того, что с ней произошло. Может, у нее не было никого, кто смотрел бы на нее лучистыми глазами Рии, верил в сказки и был влюблен в стража. Может, она никогда никого не любила, как я люблю свою Ньюке-Чоль. Люблю и боюсь каждый миг своей жизни, что рано или поздно Пряха заберет мою девочку в храм Семипряха и она превратится в одну из марионеток, совершающих ежегодный обряд.

– Это не гнев, – выдавила я. – Мне больно вот тут, – я показала на сердце, – и вот тут, – я положила руку себе на лоб, на затылок, на горло, на живот. – И тут, тут, тут.

Я сжала кулаки.

– Я больше не могу жить с этой болью и позволять Суэку множить и множить ее. Она и так затопила весь мир. Да, у вас тут своя страна и свой народ, вы мудро правите им, и вам кажется, что вы можете жить как хотите. Но каждый год сюда будут привозить и привозить новых опустошенных, а ваших сбежавших мальчиков, – я сглотнула, вспомнив маму, – и девочек, ваших детей, будут убивать в Суэке. Ты этого хочешь для своего народа?

Я вскочила с коряги, подхватила Ньюке-Чоль на руки и пошла прочь, не дожидаясь ее ответа. Не нужен мне ее ответ!

Базар в неизвестном городе