Кибердемоны 2. Сонгоку

— Так вы о них знаете? — удивился Мирон.

— Китано как-то показал одну.

— Каким образом?

— Соорудили у меня в подвале клетку Фарадея и заманили небольшого тварёнка. Приманили на… не важно.

Полковник вдруг дернул рукой, схватил стопку и сдавил её так, что побелели пальцы. Только сейчас Мирон заметил, что правый глаз его чуть заметно подёргивается, а уголок рта опустился к подбородку.

Хитокири тут же поднялся, зашел за кресло полковника сзади и опустил руки тому на затылок. Надавил пальцами какие-то точки, отпустил, надавил в другом месте…

Лицо старца расслабилось. Рука выпустила стеклянную стопку и та, завалившись на бок, покатилась по столу…

— Спасибо, сынок, — подняв руку, полковник похлопал японца по руке. — Достаточно.

— Временами Ото-сан испытывает невероятную боль, — тихо сказал Хитокири.

— Пустяки, всего лишь фантомные боли, — отмахнулся полковник.

— Он не хочет принимать лекарства…

— Невозможно вылечить то, чего нет, — видимо, это был давнишний неразрешимый спор. — А от твоих «лекарств» — старик сделал кавычки в воздухе — Мутится в голове и всё время хочется спать.

— Только без них вы вообще не спите, — попенял японец.

— Много ли старику надо… — пробурчал полковник. Выражение глаз у него в этот момент было, как у мальчишки, попавшего мячом в окно, но нипочём не желающего сознаваться. — Давай-ка лучше о сонгоку.

— Я называю их призраками, — сказал Мирон. — Платон утверждает, что они населили Сеть, охотясь там на людские эмоции. Он боится, что люди перестанут посещать Плюс и спать в Нирване, и тогда…

— Экономика рухнет, — кивнул полковник.

— Но он так же верит, что может защитить людей от Призраков, сам став… — Мирон пожал плечами. — По-сути, став одним из них.

— И ты думаешь, у него получится?

— Не знаю. Нет, честно… — он вспомнил о призраке, сплошь из осколков зеркал. А если их будет много? Десятки, сотни? Кроме того, эти существа появляются и с Минусе, — он покосился на полковника и поправился: — То есть, в реальном мире. Во всяком случае, я видел одного. В туннелях под Москвой. А потом на вокзале… Но там на мне были Плюсы, так что… — он махнул рукой, не находя слов. — Дело в том, что Платон считает их заведомо агрессивными и смертельно опасными для людей.

— А ты? — проницательно спросил полковник.

— А я… Один из них мне реально помог. Мне, а значит — и Платону. Если б не он, конструкт давно был бы у Технозон.

— Но Сонгоку напал на тебя, — возразил Хитокири. — Напал, и убил твоего помощника — того, что сидел в Плюсах.

— Похоже на то, — кивнул Мирон.

— Ясно одно: мы слишком мало знаем об этих сущностях, — сказал полковник. — Китано их изучает, твой брат хочет уничтожить…

— Думаю, Карамазов тоже что-то о них знает, — неожиданно сказал Мирон. — Догадка мелькала на краю сознания довольно давно, но только теперь оформилась в четкую мысль.

— Давайте спать, — вдруг объявил полковник. — Утро вечера мудренее. А завтра и подумаем на свежую голову…

Только сейчас Мирон заметил, что за окном глубокая ночь. Окно за кружевной занавеской было пустым и чёрным, как зрачок слепца.

Ему выделили небольшую комнатку, с яркими цветными половиками на отмытых до блеска досках и металлической кроватью, с панцирной сеткой и шишечками.

Не спалось. Перина — так назывался матрас, набитый перьями — неприятно колола спину и не давала дышать, от подушки пахло непривычными травами и почему-то ладаном… Он всё думал: как встретиться с Карамазовым? Такого человека — куромаку, как назвал его Усикава, — не встретишь в баре, ему не пошлёшь е-мейл, не поймаешь в Плюсе…

Лучший способ ускорить события — это нарушить правила, — решил Мирон.

Одевшись — натянув джинсы, рубашку, пропоротую дротиком куртку, зашнуровав кроссовки — он вышел на крыльцо. Посмотрел в белёсое, похожее экран, заполненный «белым шумом», небо. Затем сделал шаг.

В тот же миг шею больно укололо, в глазах потемнело, и он глухо рухнул на землю.

Глава 11

2.11

Во что веришь ты?

Очнулся от боли. Пальцы на руках болели так, будто по ним прошлись молотком. Затылок казался мягким, а язык превратился в ссохшийся кусок поролона.

Глаза почему-то не открывались, а когда он попытался протереть их — ничего не вышло. Руки были связаны за спиной.

Он замычал, попытался встряхнуться — и задохнулся: на лицо, на голову, обрушился поток холодной воды.

Помотав головой, Мирон отфыркался и наконец-то смог открыть глаза. Сфокусировал взгляд… Слова, адресованные Карамазову, застряли в горле.

Красный мотоциклист, вспомнил он. А затем дополнил воспоминание узнаванием: Амели Карамазова. В последний раз он видел её без сознания, на дороге. Капля крови вытекала из тонкой ноздри, на скуле — ссадина.

Ни ссадины, ни крови сейчас, конечно же, не было. Только чёрные, подстриженные ступеньками волосы, бледная кожа и свирепый пронзительный взгляд.

Дав рассмотреть себя как следует, девушка протянула руку и наотмашь ударила его по лицу. Голова мотнулась, из глаз посыпались искры. Во рту возник стойкий вкус крови — от удара щека порезалась о зубы.

Но, как ни странно, пощечина помогла окончательно прийти в себя.