Кибернетическая гипотеза

Эти вопросы, выведенные с нейтральной и нейтрализующей позиции лабораторного, а то и салонного наблюдателя, нужно примерить на себя, испытать. Усиливать флуктуации – что это для меня значит? Как отклонения, например, мои, могут вызывать беспорядок? Как разрозненные, единичные флуктуации, индивидуальные отклонения от нормы и предписаний переходят в грядущее, в судьбы? Как то, что бежит от капитализма, что ускользает от оценивания, может обратить свою силу против него? Классическая политика решала эту проблему мобилизацией. Мобилизовать значить суммировать, соединять, собирать, синтезировать. Значит унифицировать небольшие различия и флуктуации, выставляя их как колоссальную ошибку, непоправимую несправедливость, требующую исправления. Единичное уже было здесь. Надо было только подвести всё под единый предикат. И энергия была всегда-уже здесь. Надо было только организовать её. Я буду головой, они будут телом. Так теоретик, передовики, партия заставляли силу работать так же, как капитализм: пуская её по кругу и контролируя, с целью завладеть сердцем врага, как в классической войне, и получить власть, заполучив его голову.

Невидимый бунт, «мировой переворот», о котором говорил Трокки, напротив, играет на власти. Он невидим, потому что непредсказуем для имперской системы. Усиливаясь, флуктуации, воздействующие на имперские механизмы, никогда не сцепляются. Они столь же неоднородны, как и желания, и никогда не смогут составить ни замкнутого единства, ни даже множества, ведь само это слово – пустышка, если только под ним не понимается непримиримая множественность форм-жизни. Желания бегут, достигая клинамена[24] или нет, наращивая где-то силу напряжения или нет, и продолжают бежать даже после побега. Они неуловимы для любой формы представления, как тело, класс или партия. Из чего вполне можно вывести, что всякое распространение флуктуаций будет также распространять гражданскую войну. Рассредоточенная герилья – вот та форма борьбы, которая обеспечит такую невидимость для глаз врага. В 1970-х годах переход части итальянских автономистов к рассредоточенной герилье объясняется именно продвинуто кибернетическим характером итальянской государственности. В те же годы был разработан «консоциативизм», предвосхитивший современный гражданский активизм, сплочение партий, профсоюзов и общественных объединений для разделения власти и совместного управления. И снова самое главное здесь не разделение, а само управление и контроль. Такой стиль управления далеко выходит за рамки Государства благоденствия: он создаёт гораздо более длинные цепочки взаимозависимости между гражданином и механизмами, тем самым расширяя принципы административной бюрократии по управлению и контролю.