Кибернетическая гипотеза

Но важно, что практика скрэмблирования, как её видит Берроуз, а за ним и хакеры, бесполезна, если она не подкрепляется организованной практикой сбора сведений о господствующей власти. Эта необходимость усиливается тем, что пространство, в котором возможен невидимый бунт, это не пустыня, о которой пишет Лоуренс. Также и электронное пространство интернета совсем не гладкое и нейтральное, как заявляют идеологи информационного века. К тому же последние исследования подтверждают, что одна точная и скоординированная атака может обрушить интернет. Структура сетей задумывалась таким образом, чтобы работать даже при уничтожении случайным образом 99 % из 10 миллионов «дата-центров» – узлов коммуникационной сети, где скапливается информация – что соответствует изначальным задумкам американских военных. В то же время выборочной атаки на основе точных данных о трафике на 5 % самых стратегически важных узлов – узлов крупных операторов с наибольшей пропускной способностью, точек входа трансатлантических линий – достаточно, чтобы вызвать обвал системы. Все пространства Империи, хоть виртуальные, хоть реальные, структурируются как территории, испещрённые каскадными системами механизмов, которые прочерчивают границы и тут же стирают их, едва те станут ненужными, – на таком постоянном сканировании и работают круговые потоки. В подобном структурированном, расчерченном и перечерченном пространстве линия фронта не может быть такой же ясной, как в лоурен-совской пустыне. Как следствие, плавающий характер власти и номадический аспект господства требуют роста числа мероприятий по сбору информации, что означает организацию оборота знания-власти. Таковой должна быть роль Общества продвижения криминологии (SASC)⁴¹.

В «Кибернетике и обществе» Винер запоздало спешит сказать, что применение кибернетики в политике склонно усиливать проявления господства, и задаётся схожим вопросом, предвосхищающим мистический кризис его последних лет: «Вся техника секретности, искажения информации и обмана имеет целью обеспечить одной стороне возможность более эффективного, чем другой, использования своих собственных сил и средств сообщения. В этом военном использовании информации одинаково важно обеспечить работу своих собственных каналов связи и затруднить использование другой стороной имеющихся в её распоряжении каналов связи. Всеохватывающая политика в вопросах секретности почти всегда должна включать в себя, помимо самой секретности, учёт многих других явлений»⁴². Проблема силы, будучи переформулированной в проблему невидимости, становится, таким образом, проблемой переключения между открытостью и закрытостью. Она требует сразу и спонтанности, и организованности. Или, говоря иначе, рассредоточенная герилья сегодня требует создания двух схем последовательности, раздельных, но при этом смешивающихся: одна отвечает за открытость, то есть за преобразование игры форм-жизни в информацию, вторая – за закрытость, сопротивление форм-жизни такому преобразованию. Курчо: «Партия Герильи – это максимальная действующая сила, направленная на невидимость и экстериоризацию знания-власти пролетариата: и невидимость для врага, и экстериоризация по отношению к врагу сосуществуют в ней в высшей категории синтеза». Нам возразят на это, что, в конце концов, речь здесь идёт просто о новой форме двоичной машины, ни лучше, ни хуже, чем машины кибернетиков. И ошибутся, так как это значит – не видеть того фундаментального отстояния от регулируемых потоков, которое лежит в основе этих двух действий, а это отстояние и есть условие для опыта в мире механизмов, оно – сила, которую я могу преобразовать в плотность и в будущее. Но главная ошибка здесь в непонимании, что переход между суверенитетом и безвластием не программируется, что рисуемый этими состояниями бег сродни скитанию, что выбираемые в результате пространства, на теле, на заводе, в городских и пригородных не-местах, непредсказуемы.

X

Революция есть движение, но движение не есть революция.

Поль Вирильо, «Скорость и политика», 1977