Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Но главное отличие украинских майданных революций и от революции 1917 года в России, и от консервативной националистической революции заключается в том, что они маркируется в гегемоном дискурсе микстуры национализма и либерализма как подлинно демократические и мирные, антимилитаристские. Демократический плюралистический дух Майдана, как считает директор украинского телеканала Громадське ТБ Наталья Гуменюк, настолько интенсивен, что даже война, продолжающаяся на востоке Украины, оценивается как гораздо менее милитаристская и агрессивная, чем другие войны, ведущиеся в современном мире, как доказывает Гуменюк, используя аргументацию в духе концепции дромологической войны Поля Вирилио:

… на Донбассе человек не видит, кого он убивает. За все эти годы на Донбассе почти не было рукопашных боев или боев вплотную. В этом, как ни странно, есть большая надежда. Сейчас в Украине погибло порядка десяти тысяч человек, около тридцати тысяч раненых (три тысячи украинских военных), и мы не знаем количество погибших боевиков. Но редко кто видел, чтобы человек убивал человека. Люди, которые стреляли с украинской стороны – это артиллерия. Кто там погиб – они в жизни не видели лица этих людей. И с другой стороны точно так же, и люди это понимают. В других конфликтах ситуация может быть совершенно другая. Я с ужасом читаю историю о красных кхмерах, например, о человеке, который до сих пор живет на соседней улице с тем, кто его когда-то пытал. Или на Балканах, например, соседи друг друга убивали. В Украине такого не было, не было такого близкого контакта и такой личной ненависти.[574]

Поэтому даже акт убийства в этой «немилитаристской» войне не фиксируется теми, кто его совершает, остается как бы непроявленным, как сформулировала оператор артиллеристской батареи ВСУ, воевавшая в составе «киборгов» в районе донецкого аэропорта Яна Забара: «недавно получила сообщение от бывшего одноклассника: «А сколько у тебя уже на счету?» Я спрашиваю: «На каком? В ПриватБанке?» «Нет, сколько ты убила?» А я не знаю, что ему ответить».[575]