Кибуц Галуёт

Адвокаты, банковские служащие и оценщики недвижимости сбились в кучку и нервно подсчитывали убытки.

У забора забилась в угол Хана. Она комкала в руках какие-то платежки и молила окружающих о снисхождении.

– Почему вы сторонитесь меня? Почему плюете в мою сторону? – Рыдала Хана. – О его махинациях я ничего не знала! Он сам вел все свои дела, меня не допускал даже к переговорам. Вот посмотрите, – она протянула озлобленной толпе пачку платежек. – Я тоже жертва! Оказывается, он снял офис на мое имя! И уже несколько месяцев не платил за аренду, за электричество, за воду! А еще за мебель и всю обстановку. А я теперь должна расплачиваться! Как я была слепа! Как мог он втянуть меня в это дело?!

– И эта курица еще удивляется! – Презрительно хмыкнул адвокат. – Этот аферист умудрился обхитрить самого рава Леви!

Из кабинета следователя выскочил Женька. Он обвел присутствующих бешеным взглядом и дико заорал:

– Они показали сумму моего долга! Такое длинное число! Там столько цифр! Столько цифр! Я думал, что это номер телефона!

Саша бросился к русскоговорящему полицейскому:

– Что теперь нам делать?!

– Выплачивать, – «успокоил» полицейский. На документах ваши подписи, а медицинская комиссия вряд ли признает вас недееспособными.

В рабстве у фотографа

Верочка лежала в спальне. Уже третья таблетка анальгина не могла снять тупую головную боль. Из соседней комнаты доносился возбужденный голос мужа.

– Алло! Илюша! Это Женя говорит. Женя, твой брат, из Израиля! Илюша, буду краток. У меня огромные долги. Да не кричи ты. Так получилось. Что?! Нет, не могу я все бросить и лететь к тебе в Питер. Они закрыли мне выезд из страны. Илюша, срочно присылай родителей. И пусть мама разойдется с отцом. Тогда они получат две «корзины». Да, я в своем уме. «Корзины» – здесь так называют денежное пособие, типа подъемных. Илюша, не могу долго говорить. Спасай, брат! Вся надежда только на тебя. Завтра же начинай оформлять им документы.

Верочка поняла, что оказаться в одной квартире с Сарой Давыдовной и Абрамом Моисеевичем выше ее сил и продалась в рабство к фотографу Ефиму.

В первой половине дня Фима с помощниками охотились за туристами, потом они мчались в мастерскую, быстро проявляли пленки и печатали фотографии, чтобы вечером вручить туристам их портреты на фоне святых мест.

У фотографа была в городе целая сеть прикормленных осведомителей, которые сбрасывали ему информацию, где и когда можно поймать очередную группу туристов.

Фима выделил Верочке топчан и тумбочку за ширмой в фото мастерской, назначил скромное жалование. За это Вера должна была ежедневно работать по восемь часов с единственным выходным в год – на Судный день⁷.

В полдень Вера охотилась на пристани, где у фотографа было пристреленное место. Когда туристы спускались по трапу с прогулочного кораблика, получался отличный кадр – путешественник на фоне озера.

Вера фотографировала туристов и ждала, когда по трапу корабля сойдет ее суженый. Иногда, наверное, от нестерпимой жары, ей даже казалось, что на корабле развиваются алые паруса. Но гневный окрик фотографа: «Отсняла пленку, быстро беги проявлять!» – возвращал ее к реальности…

Мой дом

На этом эпизоде я оставляю своих героев. Впереди у них многолетняя трудовая жизнь: подъем в пять утра, возвращение затемно с работы, один выходной день в неделю, редкие праздники, частые военные конфликты.

Но я обещаю своим читателям, что они достойно справятся с трудностями, выплатят все долги, выучат иврит и заведут друзей.

У Лены и Саши уже трое внуков, фотографии их счастливой семьи я часто вижу на фейсбуке и от всего сердца откликаюсь «лайками».

Верочка благополучно вышла замуж за солидного мужчину. Она много путешествует с мужем, прекрасно выглядит и всегда в курсе всех политических событий.

Женька пережил несколько романтических приключений, но и сейчас он в прекрасной форме. Я недавно видела его на пляже с новой подружкой.

Даже Диму друзья устроили вахтером в клуб пенсионеров, где он нашел много благодарных слушателей, которых развлекает воспоминаниями о своей диссидентской молодости и преследованиях за инакомыслие.

Да и моя жизнь полностью изменилась.

В первый год моя семья напоминала прутик, посаженный заботливыми руками кибуцников на каменистую почву горы. Прутик, который раскачивают жизненные ветры, грозясь вырвать его и погубить. Но он изо всех сил держится маленьким корешком за камешки и пытается устоять.

За двадцать пять лет этот прутик разросся в большое дерево. Наша семья пустила корни в этой суровой, но благодатной земле. И сегодня почти во всех городах Израиля у меня есть родственники и друзья. Вся страна стала моим домом.

Каждый год я со своим вторым мужем приезжаю в Тверию, чтобы навестить места, где прошла моя сионистская молодость.

Первым делом мы навещаем квартиру, которую я когда-то купила «с легкой руки» Игаля. Все эти годы там живет на съеме моя приятельница. Мы познакомились на собрании евреев, верующих в Христа. Мы обе были тогда в отчаянной ситуации, и я не исключаю, что свела нас какая-то высшая сила.