Читаем Кидонианка полностью

Кидонианка

Правитель мысленной командой включил телевизор и сразу наткнулся на кадры космического боя: огромный корабль в реальном времени разваливался на части, исчезая в пламени взрывов. Подпись: «В битве за Землю единственный оставшийся в строю правительственный крейсер, «Несокрушимый», сокрушен первым».

Ирония показалась оскорбительной, но уместной. Монарх еще некоторое время смотрел на картины орбитальной бойни, а потом приказал телевизору умолкнуть. Правитель прошелся по залу с пустым бокалом. Багровое пятно вчерашнего вина эстетично растеклось по белоснежному мраморному полу. Он представил, что именно так будет выглядеть его кровь, когда сюда ворвутся мятежники. А они обязательно ворвутся. Монарх знал об этом с первого дня восстания, просто отказывался себе признаться. Страх творит с людьми странные вещи.

Правитель вызвал над рукой голограмму и еще раз перечитал требования мятежников. К своему удивлению, он сумел их понять. Отец держал в кулаке империю, которую боялись, с которой считались, но жить в ней не хотелось никому. А сыну досталась развалюха на грани экономического коллапса, в которой все еще никто не хотел жить. Ничего удивительного, что это закончилось огромной бойней.

Нужно было сделать один-единственный ход, который лучше всего продемонстрирует раскаяние. Положение дел самого Монарха не улучшится, но, может, хотя бы меньше людей отправится на тот свет.

В углу голограммы замигал значок входящего сообщения. Его прислали мятежники с орбиты, очень впечатляюще: смогли прорваться через цифровую защиту дворца и найти терминал Монарха, прямой адрес которого знают единицы. Или кто-то из этих единиц тоже предатель?

В сообщении одна короткая видеозапись. Оттон Бьерне, широкоплечий усач с заспанными глазами, уставился в камеру немигающим взглядом.

– Что началось кровью, то ею же и закончится, мальчишка, – пробасил гросс-адмирал. – Твои предки построили на ней империю, поддерживали ею свой режим. Теперь потечет твоя. Готовься.

Монарх поджал губы. Максимум через пару часов он будет мертв, так что подобные сообщения уже не пугали.

Вместо ответа правитель переключился на внутренний канал дворца и прочистил горло. Ком никуда не ушел. Он набрал побольше воздуха и коротко приказал:

– Идите по домам. Я распускаю эту империю.

Повисла испуганная78 тишина. Никто предсказуемо не ответил.

Монарх мысленным усилием приказал дворцовому ИИ распустить охрану, а флоту передал последнюю команду: «Прекратить сопротивление».

За дверью покоев собралось две толпы: чиновники и солдаты. Первые долго не хотели расходиться, но пара ласковых фраз и пинки от самого императора убедили бедняг, что пора искать новую работу.

С закованной в броню дворцовой охраной такой трюк не сработал, так что пришлось сначала выслушать их мысли. Бойцы ждали, что Монарх изменит решение, прикажет взять в руки оружие и бить гнусных мятежников. Но он так не сделал. Недолго думая, распустил и их.

Солдаты качали головами, сетовали на слабость и наивность правителя, но в итоге разбрелись кто куда. Монарх, впервые за всю жизнь, понял, что больше не на кого надеяться. Он блуждал по коридорам гигантского дворца и всматривался в пики Гималаев. То тут, то там, мелькали монорельсы, носились атмосферные корабли и военные баржи. Последние по большей части летели с орбиты: побитые, дымящиеся, местами рассыпавшиеся на ходу.

В Орлином гнезде стояла тишина. Так мало людей здесь не было даже в Галактическую, когда демократы стояли у Проксимы Центавра. А ведь тогда тоже все было плачевно: никто и не надеялся, что кидонианцы прибудут вовремя и спасут положение. Даже сам Монарх был уверен, что к моменту прихода зеленомордых от дворца останутся только расплавленные камни.

Присел император только на своей любимой террасе. Она была настоящим произведением искусства: резные каменные колонны, декоративные цветы, растущие из мрамора и вид на заснеженный каньон внизу. Терраса пролегла над горной долиной, с одного пика на другой. По обеим сторонам возвышались крылья дворца, а крыши и стен не было: атмосферный щит защищал от холода и ветра, оставляя только свежесть горного воздуха и прекрасный пейзаж.

Солнце успело склониться к закату. В оранжевом свете древние изваяния радостных детишек уставились на Монарха взглядами рубиновых, слегка инфернальных глаз. Их улыбки прекрасно подошли бы для фильма ужасов. Ветер взвыл и ударился в атмосферный щит. Тонкая энергетическая пленка завибрировала, словно растянутый пластиковый пакет и вызвала мурашки по коже. Будто финальный аккорд его жизни.

Монарх поднял запястье с терминалом и включил запись:

– Дорогие… граждане, – первые слова дались с трудом, но дальше все пошло как по маслу. – Друзья. Простите меня. Знаю, что не смогу убедить вас сохранить нашу древнюю империю, но я должен попытаться…