Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

Вартові[,] побачивши нас, повтікали на подвіря, на якому почала збиратись сіра маса “Шевченківців“.

Ми полягали за кулеметами, зверненими люфами на подвіря. Гайдамаки окружили дім.

Наш командант каже вартовим, щоби покликали команданта полку. Виходять якісь старшини.

– Що значить ваш нейтралітет? – питає наш командант. – І чому полк не виступає в обороні Української Республики?

– Ми не хочемо мішатися… Підемо за тими, хто переможе! – відповідають ті глузливо.

– Ми вас обезброїмо! – каже наш командант далі.

– Пробуйте, але ми воювати не підемо, а вам не перешкоджаємо.

Времени «разбираться» с шевченковцами не было – нужно было как можно быстрее прибыть к Арсеналу. Гайдамаки взяли с шевченковцев обещание, что те не будут выступать против них, и пошли дальше{1224}.

На Московской улице они вошли в казармы запасного конно-горного дивизиона, который сохранял нейтралитет, и взяли там две пушки. Одну поставили там же, на Московской улице, рядом со зданием 1‑й Украинской военной школы, вторую в верхней части Кловского спуска, и стали обстреливать Арсенал с двух сторон. Одновременно под стены завода подошел курень красных гайдамаков (около 250 штыков) под командой Емельяна Волоха{1225}.

Арсенал, таким образом, был окружен со всех сторон. Утром 20 января (2 февраля) отряд богдановцев, участвовавших в обороне, сдался гайдамакам, оголив таким образом один из флангов. На заводе заканчивались запасы еды и воды, медикаменты и боеприпасы. Двор и помещения Арсенала были переполнены ранеными, которым практически невозможно было помочь. Ефим Чайковский, член ревкома Арсенала, вспоминал:

Ревкомовцы собрались в одной из мастерских. Советовались, как выйти из сложившегося тяжелого положения. Кое-кто из присутствующих стал говорить о сдаче… Тогда выступил Горвиц:

– Друзья, сдаваться нельзя! Это – верная гибель. Надо биться до последнего. Необходимо установить связь с городским Ревкомом и с его помощью организовать доставку продуктов, патронов, а может, и подкрепления…

– Кого пошлем в город? – спросил Федор Садовский.

– Пойду я! – заявил Горвиц.

Кое-кто начал возражать. Говорили, что надо послать двух-трех арсенальцев. Но Горвиц настоял на своем.

После заседания ревкома, дождавшись, когда немного утихла канонада, Саша ушел. Мы знали, что город кишит петлюровскими патрулями, и все же надеялись, что ему посчастливится проскочить незамеченным. Но гайдамаки схватили его… Через несколько дней на склонах Днепра нашли изуродованный труп Александра Горвица.

Арсенальцы выходили в город: в разведку и в попытках установить связь с повстанцами других районов и организовать помощь осажденным. Никто из них не возвращался. Впрочем, и получить помощь было бы неоткуда: у красногвардейцев Подола, Демиевки и Шулявки дела обстояли не лучше, чем у самих арсенальцев.

Вечером 20 января (2 февраля) на Московской улице появился броневик с белым флагом. Защитникам предложили сложить оружие и покинуть территорию завода. Они отказались{1226}.

Впоследствии победившие большевики намеренно не станут ремонтировать эти стены, оставив хорошо заметные выбоины «в назидание потомкам». В таком виде эти стены дожили и до сегодняшнего дня. Необходимости в назидании больше нет – но есть возможность соприкоснуться с живой историей более чем столетней давности…