Киевские ночи

Эти мысли, молнией промелькнувшие в его голове, вдруг вдохнули в Зубаря чувство самоуважения. Не с кем-нибудь другим, а с ним делает Калиновский свой первый шаг, с ним, с Олексой Зубарем.

Доселе его трясло от страха и неизвестности, корчило от посторонних взглядов и от жалости к самому себе, его терзали воспоминания, от которых он не мог избавиться. «О, как я страдал…» А теперь ему протянули руку, теперь он не будет ползать, нет. Он жестоко отомстит за сына, за Марьяну, за мать. Он отомстит полной мерой за все свои страдания. В его разгоряченном мозгу промелькнуло: «Взрывы, диверсии…» О, они захлебнутся в собственной крови!

Твердым шагом шел Зубарь за Калиновским. Впервые за много дней сердце его билось не только тревогой перед неведомым, но и жаждой действия.

Этим новым чувством Зубарь был полон весь день. А под вечер к нему неожиданно пришла Лиза, или, как ее с недавних пор звали, Эльза Кузема.

Уже не раз она встречалась Зубарю на лестнице, он даже как-то подумал, что Лиза поджидает его за дверью и, как только заслышит его шаги, дверь сама открывается…

Когда впервые после того, что произошло, она увидела Зубаря, растерзанного, с невидящим взглядом, она бросилась к нему, схватила обеими руками его руку и пробормотала: «Какой ужас! Какой ужас!» Он даже не успел разглядеть ее лица. Лиза круто повернулась и исчезла.

Зубарь почувствовал облегчение и даже благодарность за то, что Лиза не стала заглядывать ему в глаза, ахать и рассыпаться в пустых утешениях, как это делали Другие.

В следующий раз, встретив Зубаря на лестнице, Лиза ласково поправила прядь волос у него на виске и тихо сказала: «Бедный мальчик». Потом опять и опять, встречая его у дверей, она мягко, по-кошачьи, протягивала руку к его виску и после слов «мой бедный мальчик» приговаривала: «Чубик такой вихрастый, так и хочется его пригладить». Тихий смешок вырывался из ее груди. Зубарь хмурился, встряхивал головой.

И вот раздался стук. Отворив дверь, Зубарь увидел Лизу. Деланная улыбка застыла на ее настороженном лице.

Однако сейчас Зубарь был во власти иного настроения. Он верил, что встреча с Калиновским круто повернула всю его жизнь. А коли так, то он твердо стоит на ногах.

— Заходите, пожалуйста.

— Я по-домашнему, простите, — Лиза бросила взгляд на свой легкий цветастый халатик — красные маки по зеленому полю — и сделала вид, будто ей неловко.

Зубарь покраснел: «В таком халатике могла бы сидеть дома».

— Присаживайтесь.

Лиза села и с любопытством осмотрелась. Ее маленькую головку венчала тщательно уложенная высокая прическа. На свежем лице искрились продолговатые серые глаза. Пухлые губы были лишь чуть подкрашены, и потому их яркость не выглядела кричащей, не раздражала, а казалась естественной.

— Дома одной скучно, на улицах ни души, — заговорила она. — Мой Кузема теперь деловой человек, целый день в бегах… Собирается открыть комиссионный магазин.

Она с вызовом посмотрела на него и засмеялась:

— Вам дико это слышать, правда? Я знаю, вы не партиец, но все же советский инженер… А я? Кто я такая по современной классификации? Мещанка? Нетрудовой элемент? Ну, подберите какой-нибудь ярлык. — Глаза ее вызывающе сверкнули. — Я хочу красиво жить, вот кто я такая! Понимаете, Олекса! Кра-си-во жить. Хорошо одеваться, иметь шикарную квартиру и все, чего захочу. Ездить к морю, развлекаться, получать удовольствия. Мне надоело все это — работа, зарплата, политика, идеи… К черту! Мне безразлично, кто — немцы, турки, дьяволы, — я хочу красиво жить! И пускай Кузема открывает магазин, пускай делает что угодно.

— А если вернутся… — Зубарь недоговорил.

— Кто? А, красные, советы… — Лиза засмеялась. — Я их ждать не буду. Уеду.

«Ого! — подумал он. — И говорит уже по ихнему: «советы»…

— А вы в самом деле наполовину немка? — неожиданно задал ей Зубарь вопрос, который был на устах всех жильцов дома.

Лиза засмеялась:

— Какой вы наивный, Олекса. Половинка, четвертинка… У меня бабушка была немкой. И то не совсем… Знаете, как моя фамилия по отцу? Ковбасенко, ха-ха-ха… Никак не скажешь — фрау фон Ковбасенко. И фон Кузема тоже не звучит. Да им плевать на все это — они кого хотите запишут. Кузему тоже записали в фольксдойчи со мной. От меня и к нему перешла немецкая кровь. Правда, сказали, что только на двадцать пять процентов… И вас запишут, если пожелаете. Достаточно какой-нибудь филькиной грамоты или двух свидетелей. И появится барон фон Зубарь.

Лиза устроилась поудобнее, положила ногу на ногу. Колени ее оголились, но она сделала вид, что ничего не замечает.

— Один немецкий офицер говорил мне, что через десять лет на Украине будет десять миллионов немцев. Настоящих не хватит, так они нафабрикуют.

— Значит, Украина станет немецкой колонией? — не то спросил, не то подумал вслух Олекса.

— Вас это волнует? — засмеялась Лиза. — А мне хоть бы что! Я не собираюсь здесь век вековать. Я поеду за границу. Пусть только немного поутихнет.

— В Германию?