Кики Страйк и гробница императрицы

Шива провела нас по коридору, выкрашенному в зеленый, успокоительный для детской психики цвет. Вдоль стен висели десятки картин, каждая — точная копия какого-либо знаменитого шедевра, с одним-двумя комичными добавлениями. На знаменитом автопортрете Рембрандта художнйк ковырял в носу. «Мона Лиза» щеголяла парой медных кастетов. «Девушка с жемчужной сережкой»[25] приподняла верхнюю губку, оскалив изящные клычки.

— Вот сюда, пожалуйста.— Шива придержала нам дверь.— Присаживайтесь, подождите пару минут. Не смущайтесь, чувствуйте себя как дома.

В комнате без окон, куда нас привели, царил страшный беспорядок. Деревянные стульчики ярких цветов теснились вокруг трех маленьких столиков. Каждый стол был завален книгами с названиями вроде: «Бремя гениальности», «Слезы Эйнштейна», «Адаптация посредственности», «Истоки интеллекта». В углу комнаты стояла классная доска, сверху донизу исписанная сложными математическими уравнениями. Из-под доски торчали чьи-то ботиночки.

— А на чем специализируются эти Паркеры? — полюбопытствовала Бетти, не сразу заметив, что мы не одни.

— Они якобы помогают одаренным детям,— отозвалась я.— Вон как раз один такой одаренный — прячется за доской.

Я сдвинула доску чуть в сторону. Маленький мальчик забился в уголок, прижимая к груди игрушечного мишку.

— Эй, привет! — поздоровалась я.— Меня зовут Ананка. Ты чего прячешься?

Мальчуган глядел на меня снизу вверх огромными карими глазами, в которых не читалось ни грусти, ни страха. Он не ответил мне ни словом, зато быстро-быстро заморгал.

Я попробовала еще раз.

— Слушай, выходи, посиди с нами! Тебе нечего бояться. Мы хорошие, правда.

Мальчик ссадил медведя на пол и проворно воспроизвел некую последовательность знаков на пальцах.

— Глухой, наверное,— сказала я Ди-Ди с Бетти.

Мальчишка обескураженно вздохнул и вытащил из кармана рубашки ручку и клочок бумаги. Несколько секунд он сосредоточенно писал что-то, а затем протянул записку мне.

Со всей очевидностью, ни азбуки Морзе, ни языка глухонемых вы не понимаете. Я не глухой и прячусь вовсе не от вас. Я нахожусь под наблюдением. Комната оснащена двумя видеокамерами. Это социальный эксперимент. Доктора хотят пронаблюдать, как я взаимодействую с нормальными детьми. Против вас я ничего не имею. Просто сегодня я не в настроении изображать подопытного кролика.

Джеффри.

— Прекрасный почерк,— тихо похвалила я.— Так где, говоришь, эти камеры?

Джеффри указал на две коробочки, закрепленные под самым потолком. Выглядели они вполне безобидно, если бы не пучок проводов, уходящий в стену.

— Эй, Ди-Ди,— попросила я, подходя к одной из коробочек.— Подсади-ка меня.

Ди-Ди подозрительно нахмурилась, но сцепила-таки руки в «замок». Я приподнялась на нужную высоту, ухватилась за провода и выдернула их из коробочки.

— И еще одна,— проговорила я, направляясь в противоположный угол.

— Кое-кому это не понравится,— предостерег Джеффри из-за доски.

— А мне плевать, понравится им это или нет,— сказала я прямо во вторую видеокамеру.— В Нью-Йорке закон запрещает делать видеозаписи и записывать разговоры людей без их официального согласия. И не помню, чтобы я заполняла какие-либо бланки разрешения.— С этими словами я с хрустом выдрала провода из второй коробочки.

— Ну, выходи,— позвала я малыша.— Видеокамеры больше не работают.

— Спасибо! — Джеффри облегченно выдохнул — так радуется жизни песик, выпущенный с утра погулять.— Но боюсь, эксперимент в любом случае не имел смысла. Судя по тому, как хорошо вы знаете законодательство штата, дерзну утверждать, что вы вряд ли нормальны. Ваш 10, явно на порядок выше среднего.

— Я никакой не гений,— возразила я.— Я просто много читаю.

— А как, по-твоему, гении становятся гениями?

— И часто с тобой так экспериментируют? — поинтересовалась Бетти.

— Да это все Шива. Она хуже всех. Она про меня диссертацию пишет в аспирантуре. Вообще-то я сам виноват. Я хотел найти общий язык со сверстниками, хотя родители считают, это ненормально — когда хочешь быть нормальным. Я сам себя наказал. Я останусь здесь до тех пор, пока не научусь признавать, что я не такой, как другие.

— Это просто ужасно,— посочувствовала Бетти.— А почему ты не притворишься, что вылечился?

— Да вообще-то меня не надо убеждать в том, что я не такой, как другие, я и сам об этом отлично знаю,— вздохнул Джеффри.— Я с самого рождения свыкаюсь с этим знанием. Но пусть Шива не думает, что победила. Насколько это зависит от меня, она никогда не защитится.

В комнату ворвалась разъяренная Шива, и малыш Джеффри вновь спрятался за доской.

— Эти видеокамеры стоили целое состояние, мерзавки вы маленькие!