Кикимора

Бандиты заняли несколько домов, а рабов поместили в каком-то сарае, выставив у дверей охрану. Возможно, ей показалось, но народу в лагере прибавилось. Ей даже удалось рассмотреть пару знакомых лиц, но выдавать себя она пока не спешила.

Взгляд женщины зацепился за избу, куда внесли носилки. Сразу вспомнился Юрьич. Как он? Жив ли?.. После того, как старый врач помог организовать им побег, наверное, вряд ли. Зная крутой нрав главаря банды, надеяться на то, что он пощадил Юрьича, не стоило, но не проверить она не могла.

Осмотрев людей, шатавшихся тут и там, она пришла к выводу, что не очень-то и отличается от них. Грязная куртка, грязные штаны, все как и у остальных… В голове сам собой созрел план.

Чтобы попасть в хату, куда внесли носилки, ей нужно было пересечь улицу, а чтобы не обратить на себя лишнего внимания, она схватила первый попавшийся мешок и, закинув на плечо, спрятав короткий автомат под курткой, двинулась вперед.

Добравшись до середины улицы, она внезапно отметила для себя, что страха в душе нет совершенно. Если заметят, она откроет огонь и сбежит в лес. Сперва вон к той избе, а оттуда за сарай, от сарая деревья уже недалеко, и ищи потом ее свищи. Тех, кто бросится за ней, перестреляет из темноты и спокойно уйдет к детям. Кикимора твердо знала, что если что, то так оно и будет. Еще б, наверное, неделю назад в подобной ситуации ее ноги тряслись, словно при танце чечетки, а сейчас она была абсолютно спокойна.

Пересекла улицу без труда. Никто ее не окликнул, никто не заподозрил в женщине диверсанта. Скинув мешок у стены дома, дождавшись, когда носильщики покинут его, она натянула кепку поглубже на глаза, расстегнула куртку так, чтобы легко можно было выхватить оружие, и, опустив голову, так же нагло вошла в дом. Темный тамбур. Дверь. Ручка. Потянуть, открыть. И вот тут-то сердце заколотилось как бешеное, по ногам словно потек огонь, заставляя мышцы мелко подрагивать. Нет. Это был не страх. Это было волнение, адреналин. А что если то, что она сейчас увидит, ее не обрадует? Что если она узнает, что Юрьич мертв и причиной его смерти стала она?.. Но узнать все равно было необходимо!.. Хотя бы для своего успокоения.

Тяжелая, обитая тряпками дверь тихо шаркнула, скрипнула. Надя вошла, быстро осмотревшись, и замерла… Впереди на почерневшем от времени столе стояли носилки, в которых находился он…

***

Приходить в себя было мучительно больно. Болело все тело от зубов до ногтей. Голова гудела, хотелось пить и дышать. Горло саднило так, словно там кто-то дрелью с ершиком прошелся. Каждый вздох вызывал неимоверную, адскую боль. Легкие горели, в них что-то булькало, тяжело перекатывалось. Крик боли погас, так и не вырвавшись из обожженного горла.

- Тише, тише, - раздался чей-то голос над головой.

Темнота окружала его, не давая возможности осмотреться. Темнота и боль. Кто-то аккуратно дотронулся до него, и это прикосновение вызвало новый приступ боли.

- Держись, мальчик, держись, - продолжал звучать голос откуда-то из темноты.

Петька бился в панике. Любое движение причиняло страдание. Казалось, даже от того, что он думает, ему уже становилось больно. Постепенно в полыхающем огнем теле появилась ледяная струйка. Она потекла откуда-то из левой руки, достигла груди, а оттуда, разветвляясь, двинулась к животу, ногам, шее, голове, правой руке. Ледяная струя гасила адское пламя, принося удовлетворение и утихомиривая невыносимую боль.

Во второй раз очнулся он, почувствовав дикое желание пить. Губы едва прошептали, но тот, кто был рядом все это время, расслышал его мольбы. Какая-то тряпица коснулась губ, в рот упала первая горькая капля. Губы мгновенно лопнули от прикосновения, и в рот уже устремилась соленая кровь. Петька попытался передернуть плечами, замычал, протестуя, и неизвестный быстро чем-то прыснул мальчику в лицо. Кровь зашипела, мальчик ощутил на губах странный привкус и пузырьки. Глаза по-прежнему видели лишь черноту.

Очнувшись в третий раз, он уже чувствовал себя заметно лучше. Боль поутихла, отошла на второй план, но никуда не делась. Двигаться он по-прежнему опасался. Но вот думать уже можно было значительно легче.

- Пить, - снова прошептал он, и его снова коснулась влажная горячая ткань.

На этот раз губы выдержали и в рот попало несколько сладковатых капель, которые, как показалось парню, испарились, едва коснувшись распухшего языка.

- Кто здесь? – смог прошептать он и попытался дотронуться до лица, чтобы понять, почему он ничего не видит, но руки не подчинились приказу.

Точнее они попытались подчиниться, но по ощущениям казалось, что они просто привязаны к кровати.

- Это я, мальчик, – снова раздался голос над самым ухом и лба коснулась рука. – Алексей Юрьевич, ты помнишь меня?

- Да, - шепотом ответил парень, узнав голос старого врача. – Где я? Позовите папу…

- Петь, - немного помолчав, печально ответил врач. – Папы больше нет… Сынок, он погиб, защищая остров. Мы в плену у мародеров…