Кикимору вызывали?

– Магии? – Карина прислушалась к себе. – Нет.

– Отлично! Держи ключ!

Градоправитель почти сунул в руки кикиморы подушку, а в следующую секунду уронил девушку на гранитные плиты, накрывая собой.

– Ой! Вы с ума сошли! – дышать под тяжелой тушей здоровенного мужика было сложно, однако не высказать свое возмущение кикимора не могла.

Толпа шумела, как прилив, шум все усиливался, а у Карины уже кровь шумела в ушах от нехватки воздуха, но тут, к счастью, до нее добрался Гомез и откатил тяжелое тело градоправителя в сторону.

– Что? – кикимора подняла голову, стряхивая ненужные уже гребень и мантилью, и уставилась на тяжело хрипящего дона де Кантелли – в боку и спине градоправителя торчала почти дюжина стрелок!

Немедля девушка навалилась на лежащего всем телом и закричала:

– Лекаря! Воды!

Первым, конечно, сообразил столичный маг. Он своей шляпой зачерпнул воду из поилки для лошадей и плеснул ее на градоначальника. Стражники заволновались, схватили сыщика за руки, но тут же и отпустили, потому что, повинуясь магии кикиморы, вода принялась вырывать стрелки и промывать раны.

– Я не лекарь! – кричала синьорита Видаль. – Врача сюда!

Доктор примчался из ратуши. Увидел нашпигованного железом градоправителя, пошатнулся, но устоял. Открыл свой саквояж, вынул нож, бинты и, быстро вспоров на раненом одежду, начал закрывать освобожденные раны, приговаривая:

– Синьорита, обязательно надо промыть! Нитки, клочки одежды, они опасны!

Карина кивала, дон Альфредо стонал, а струйки воды кинжалами втыкались в раны, унося кровь и грязь.

Воду пришлось подносить еще несколько раз, потом лекарь запечатал все раны повязками и объявил:

– Господин градоначальник потерял много крови, ему нужны постельный режим и бульон. Носилки!

Стражники быстро сообразили носилки из пары пик и плащей и унесли дона в ратушу. Следом помчалась, утирая слезы, донья Каэтана – супруга градоначальника.

Вот тогда Карина медленно встала, подобрала свою мантилью, печально взглянула на растоптанный сапогами гребень и огляделась.

Карету «инфанты» откатили в сторону, поэтому от крыльца ратуши отлично было видно мокрую брусчатку у фонтана, парочку мокрых стражников, какой-то странный куль и… пару монахинь, добивающих кого-то четками! От этой картины не набожная, в общем-то, кикимора перекрестилась и осторожно двинулась к воде. Слева немедля возник Гомез, справа встал дон Медина.

Втроем они прошли по моментально освободившейся площади, чтобы выяснить, что странный куль – это Перрен, завернутый в плащ с головой. А монахини уничтожают…

– Мокрецы! Добрые сестры, отойдите, я сейчас!

Монахини выпрямились и немного отодвинулись, а кикимора зашипела, словно вода, угодившая на раскаленный камень, и странные создания, напоминающие голубых осьминогов, пропали!

А еще рядом с фонтаном валялась разбитая каменная плитка с уже знакомыми сыщикам знаками.

Медина быстро выяснил, кто что видел, кто разбил плитку и спеленал убийцу, затем приказал увести Перрена в подвал ратуши – на допрос. А там и капитан подоспел и взял все в свои руки.

Святые же сестры вернулись к карете, извлекли из нее украшенную цветами статую Христины Тирской и провели молебен на бортике недавно оскверненного фонтана.

Поначалу горожане разбежались с площади, но постепенно знакомое звучание молитв успокоило людей, и они вернулись. А уж когда монахини окунули статую в недавно оскверненный фонтан, и грязная вода выплеснулась, люди принялись молиться еще истовей. Ну а потом и девицы нашлись, желающие окунуться в освященную воду ради скорого замужества. И про приезд фальшивой инфанты забыли. В памяти осталось лишь покушение на градоначальника и торжественное прибытие статуи святой Христины.

Глава 31

Все тело Габриэля онемело, а душа, верно, и вовсе на минуту вылетела из тела. Его поймали! Изабель проснулась на третий день, и спустя пару часов несколько стражников, возглавляемые самим главой охраны инфанты, схватили еще ни о чем не подозревающего пажа и приволокли на допрос. Впрочем, допрос в его случае должен был быть гораздо более долгим, громким и кровавым, чем только что произошедшее разбирательство.

На Габриэля нацепили ошейник, способный учуять ложь. Магическая диковинка не была непогрешима, при большом старании и навыках ее можно было обмануть. Однако показания приборчика неплохо подкрепляли чистосердечные признания.

Это Габриэль и сделал: не стал ждать, пока его начнут пытать, и как на духу выложил все: и что он подстроил, и по чьему приказу, и что ему обещали, и чем угрожали.

С непроницаемым лицом выслушав исповедь, инфанта неторопливо произнесла:

– Ваши деяния подвергли опасности мое здоровье и жизнь. Вы пытались расстроить мой брак. Эти действия были бы непростительны и привели бы к вашей немедленной казни.

Принцесса взяла в руки небольшую пухлую книгу и протянула ее в сторону Габриэля.

– Привели бы, если бы ваше покушение удалось. Однако ни одна из подстроенных вами неприятностей не возымела ожидаемого результата. Даже отравление морфеей имело некоторые… любопытные результаты.