Килька неслабого посола (СИ)

Пацаны трясут меня за плечо, не дают анализировать. И мы открываем ящик. Килька, лежит там скрюченный, с телефоном под ухом.

— Ага! — восторженно кричат парни.

— Вот, гады! — так же восторженно кричит Килька, вскакивая. Мы срываем с него номер и бежим к нам в отряд. Когда добежали, таймер показывал 50 минут! Блин, ничья, что ли… Но я не расстроился, я уже расстроен, и мне всё равно стало, чем эти прятки закончатся…

Но Килька носится, бегает, он уже для своего отряда новую игру придумал, какой-то пионербол четырьмя мячами. Угнал их на стадион… Как он там сказал? «Никаких нагрузок…»

========== 6. ==========

Килька

Вечером Кот какой-то не такой. Ни с того ни с сего наорал на меня после второго ужина. И за что! За то, что мы решили в вышибалы поиграть. Бесит! Он что, бог вожатых? Видите ли, «нужно знать меру», «бегаете весь день», «обалдел, столько спорта нельзя». Велел заняться чем-то «мирным». Мой отряд, что хочу, то и делаю! Но на его сторону вдруг встала Ольга Петровна, она предложила провести «свечку». Кот одобрил, так как лежание в холле на одеялах и всякие россказни и прибаутки он счёл подходящим занятием.

Потом, после планёрки, я удачно улизнул за склад, договорившись с Серёгой, чтобы он тоже пригнал покурить. Он и пригнал, пригнал сюда Кота. Тот опять на меня наорал, главное, на Серёгу не орёт, его здоровьем он не обеспокоен! Бесит! Он что, моя бабушка?

В корпус пришли, так Кот запретил мне на ночное вожатское сборище идти. Типа хоть эту ночь выспись! А покушать? Повёл меня к нашим воспиткам, те впихали в меня всё сегодняшнее меню: сыр с завтрака, котлету с обеда, банан с полдника, запеканку с ужина, булку со второго ужина, всё это сверху залито чаем и засыпано конфетками. Наверное, это всё для того, чтобы меня обездвижить, так как сижу наетый, вздохнуть боюсь, кажется, что разорвёт. Договорились, что завтра двумя отрядами пойдём за территорию, на речку, обещали показать мне «чудо-место». В конце этих старческих посиделок Кот поднял меня за шкирку и уволок до кровати. Ладно, хоть не бросился раздевать меня, как маленького! Зато приказал:

— Всё, дрыхни!

Блин! Что за диктатура? Может, у меня планы какие на ночь? Чувствую, как во мне зарождается революционная ситуация, когда «низы не хотят, верхи не могут», в данном случае низы — мои ноги, не хотят смирно лежать, а верхи — моя головушка, не может просто подчиниться этому эксплуататору. Отвернулся от него, ручки под щёку сложил, изображаю засыпание, причмокиваю и соплю… А Кот даже свет ещё не выключил! Давай, спи уже! Моё сопение не убеждает, слышу, он мне говорит (совсем не как с заснувшим говорит, громкость не сбавляя):

— Не переигрывай! Я в курсе твоих артистических возможностей…

Молчу, прикидываясь глубоко спящим.

— На всякий случай, — продолжает он общаться со спящим бревном, — Я дверь на ключ закрою, а ключ будет при мне. Ты же не будешь меня обыскивать! А если будешь, то я проснусь, я чуткий…

Молчу и не шевелюсь, хотя уже понял, что «Оскар» за лучшую спящую роль безнадёжно уходит от меня. Этот станиславский всё-таки «не верит». На мне написано, что ли, что я собрался сбежать? Чёрт! У наших вся программа ночная завершится без меня!

Кот наконец выключает свет. Я продолжаю играть сон, хотя так и распирает высказаться! Фига ли ты командуешь? Если я на пару лет младше и на двадцать килограммов меньше, то это не даёт тебе право со мной обращаться, как с недоумком и рабом! Свободу Максе Кильясову! Руки прочь от гордой Кильки! Кстати, не только руки! Он ведь не думает, что у меня старческий склероз или слабоумие! Хера ли целовал меня сегодня? Гудел в губы? Падал сверху? Да он только и делает, что падает на меня, надо посчитать, сколько раз уже… Не-не, считать нельзя, а то ещё усну, подсчитывая, сколько раз эта овца на меня приземляется… Раз овца, два овца, три овца… Вроде засопел? Тихонько поворачиваю голову, вглядываюсь в темноту… и тихо-тихо шёпотом:

— Ш-ш-шу-у-урик!

Не реагирует. Продолжаю зондировать ситуацию шёпотом:

— Э-эй, кошак озабоченный!

Неужели спит?

— Кот — задрот!

Хм, молчит… Я сажусь на кровати, вытягиваюсь в его сторону, приглядываюсь:

— Кооот! Ты спишшшь? — согласен, тупой вопрос, если человек притворяется, он по-любому не ответит, если не притворяется, тем более. — Кот–идиот! Думаешь, что мышцы накачал и можешь командовать! Мы, мужественные Кильки, ведь и на баррикады пойдём ради свободы…

Я тянусь за футболкой и джинсами, и начинаю шёпотом исполнять гимн угнетённых — «Интернационал»:

— Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущённый и от Кота уйти готов! Это есть наш последний и решительный бой…

Натягиваю футболку, и опять шепчу:

— Ключик он спрятал! Эх, Барсик, Барсик! Ты думаешь, что я к тебе полезу в постельку за ключиком? Неа! Вдруг ты в труселя ключ запихал? Я пока не готов туда! Ты сначала меня в задницу поцеловать обещал, обещал и обманул наивную Килечку! Эй! Шурик! Кис-кис-кис… Ты точно спишь?

Застёгиваю молнию на ширинке, блин, звук поезда и то тише! Он пошевелился? Я замер!