Ким

– Лучше бы им попасть в руки Махбуба Али, чем какого-то бенгальца, – с презрением сказал Ким.

– К любовнице можно попасть многими путями, не только свалившись со стены.

– Смотрите, вот Преисподняя для скупых и жадных. С одной стороны ее стоит Вожделение, с другой – Усталость. – Лама увлекся толкованием своей работы, а один из иностранцев делал с него набросок при быстро угасающем свете дня.

– Довольно, – резко сказал, наконец, иностранец. – Я не могу его понять, но хочу получить эту картину. Он рисует лучше меня. Спросите его, не продаст ли он ее.

– Он говорит: «Нет, сэр», – ответил бабу. Конечно, лама не больше собирался отдавать свою хартию случайному встречному, чем архиепископ – закладывать в ломбарде священные сосуды своего собора. Весь Тибет кишит дешевыми репродукциями Колеса, но лама был художник и, кроме того, богатый настоятель монастыря на своей родине.

– Быть может, дня через три, или четыре, или дней через десять, если я увижу, что сахиб – искатель и понимающий человек, я сам нарисую ему копию. Но эта используется при посвящении послушника. Скажи ему это, хаким.

– Он хочет получить ее сейчас, за деньги.

Лама медленно покачал головой и начал складывать Колесо. Русский же видел перед собой всего лишь нечистоплотного старика, торгующегося из-за клочка грязной бумаги. Он вынул горсть рупий и, полушутя, схватил хартию, которая разорвалась в руках ламы. Тихий ропот ужаса поднялся среди носильщиков, из которых некоторые были уроженцы Спити и, по их понятиям, правоверные буддисты. Оскорбленный лама выпрямился, рука его сжала тяжелый железный пенал – оружие духовенства, а бабу заметался в ужасе.

– Теперь вы видите, видите, почему я хотел запастись свидетелями?! Они в высшей степени беспринципные люди! О сэр! Сэр! Вы не должны бить святого человека.

– Чела! Он осквернил Писание!

Поздно! Раньше чем Ким успел вмешаться, русский ударил старика по лицу. В следующее мгновение он покатился вниз, под гору, вместе с Кимом, схватившим его за горло. Удар заставил закипеть в жилах юноши его ирландскую кровь, а внезапное падение противника довершило остальное. Лама упал на колени, наполовину оглушенный, носильщики с грузом на спине понеслись в гору так же быстро, как равнинные жители бегают по ровному месту. Они стали очевидцами несказанного кощунства и хотели скрыться раньше, чем горные боги и демоны начнут мстить. Француз, размахивая револьвером, подбежал к ламе, видимо, собираясь взять его в заложники за своего спутника. Град острых камней, – горцы очень меткие стрелки, – заставил его отступить, и один из носильщиков – уроженец Ао-Чанга – в ужасе увлек ламу за собой. Все произошло так же внезапно, как наступает в горах темнота.

– Они забрали багаж и все ружья, – орал француз, стреляя, куда попало, в полумраке.

– Ничего, сэр! Ничего! Не стреляйте. Я иду на выручку, – и Хари, скатившись с горы, наткнулся на разгоряченного и опьяненного своей победой Кима, который бил головой почти бездыханного врага по большому камню.

– Ступай к носильщикам, – зашептал ему бабу на ухо. – Багаж у них. Бумаги в килте с красной покрышкой, но ты обыщи все. Забери их бумаги и непременно мурасалу59. Ступай! Вот идет второй.

Ким полетел на гору. Револьверная пуля ударила по скале рядом с ним, и он припал к земле, как куропатка.

– Если вы будете стрелять, – завопил Хари, – они спустятся сюда и уничтожат нас. Я спас джентльмена, сэр. Это необычайно опасно.

– Клянусь Юпитером! – Ким напряженно думал по-английски. – Вот оно – чертовски узкое место, но я думаю, что это можно считать самообороной. – Он нащупал у себя за пазухой подарок Махбуба и нерешительно, – ведь он ни разу не пускал в ход маленького револьвера, если не считать нескольких выстрелов, сделанных для практики в Биканирской пустыне, – нажал курок.

– Что я говорил, сэр! – Бабу, казалось, заливался слезами. – Сойдите сюда и помогите его воскресить! Все мы попали в беду, говорю вам.

Выстрелы прекратились. Послышались шаги спотыкающегося человека, и, ругаясь, Ким в сумраке поспешно поднялся на гору, как кошка… или туземец.

– Они ранили тебя, чела? – крикнул лама сверху.

– Нет. А тебя? – Ким юркнул в рощицу низкорослых пихт.

– Я невредим. Уйдем отсюда. Мы пойдем с этими людьми в Шемлегх под Снегами.

– Но не раньше, чем восстановим справедливость, – крикнул чей-то голос. – У меня ружья сахибов – все четыре штуки. Давайте сойдем вниз.

– Он ударил святого человека, мы видели это. Скот наш останется бесплодным, жены наши перестанут рожать! Снега обвалятся на нас, когда мы пойдем домой… И это вдобавок ко всем остальным бедам!…

Пихтовая рощица гудела от гвалта носильщиков, охваченных паникой и в ужасе своем способных на все. Человек из Ао-Чанга нетерпеливо постукивал по собачке ружья и уже собирался спускаться с горы.

– Подожди немножко, святой человек, они не могут далеко уйти. Подожди, пока я не вернусь.

– Потерпевший – это я, – сказал лама, прикладывая руку ко лбу.

– Именно поэтому, – прозвучал ответ.