Ким

– Как он восстал против нас! – с восхищением сказал уроженец Спити. – Помню одного старого горного козла в стороне Ладакха (Дюпон-сахиб промазал в него семь лет назад), так он тоже стал вот так. Дюпон-сахиб был хороший шикари.

– Но не такой, как Енклинг-сахиб. – Человек из Ао-Чанга потянул виски из бутылки и передал ее соседям. – Теперь слушайте меня, если только кто-нибудь не считает, что знает больше.

Вызов не был принят.

– Мы пойдем в Шемлегх, как только взойдет месяц. Там мы честно разделим между собой поклажу. С меня хватит этого новенького ружьеца да патронов к нему.

– Разве медведи шалят только на твоем участке? – сказал его сосед, посасывая трубку.

– Нет, но мускусные железы стоят теперь по шести рупий за штуку, а твои женщины получат парусину с палаток и кое-что из кухонной посуды. Мы все разделим в Шемлегхе еще до зари. Потом разойдемся каждый своей дорогой, запомнив, что никто из нас не служил у этих сахибов и в глаза их не видел, потому что они, пожалуй, заявят, что мы украли их добро.

– Тебе-то хорошо, а что скажет наш раджа?

– А кто ему станет докладывать? Эти сахибы, что ли, которые не умеют говорить по-нашему, или бабу, который в своих видах дал нам денег? Он, что ли, пошлет против нас войско? Какие же останутся доказательства? Все лишнее мы выбросим в Шемлегхскую Мусорную Яму, куда еще нога человеческая не ступала.

– А кто живет этим летом в Шемлегхе? – Так назывался маленький поселок в три-четыре хижины, стоявший посреди пастбищ.

– Женщина Шемлегха. Она не любит сахибов, как нам известно. Остальных можно задобрить маленькими подарками, а тут хватит на всех нас. – Он хлопнул по ближайшей туго набитой корзине.

– Го… Но…

– Я сказал, что они не настоящие сахибы. Все их шкуры и головы были куплены на базаре в Лехе. Я узнал клейма. Я показывал их вам на прошлом переходе.

– Верно. Все это покупные шкуры и головы. В некоторых даже моль завелась.

Это был веский аргумент; человек из Ао-Чанга знал своих товарищей.

– Если случится худшее из худшего, я расскажу Енклингу-сахибу, а он веселый парень и будет смеяться. Мы не делаем зла сахибам, которых знаем. А эти бьют жрецов. Они напугали нас. Мы бежали. Кто знает, где мы растеряли багаж? Неужели, вы думаете, Енклинг-сахиб позволит полиции с равнин шляться по горам и пугать дичь? Далеко от Симлы до Чини, а еще дальше от Шемлегха до дна Шемлегхской Мусорной Ямы.

– Пусть так, но я понесу большую килту – корзину с красной покрышкой, которую сахибы каждое утро сами укладывали.

– В том-то и дело, – ловко ввернул человек из Шемлегха, – что это не настоящие важные сахибы. Кто слыхал, что Фостам-сахиб или Енклинг-сахиб, или даже маленький Пил-сахиб, который ночи просиживал, охотясь на сарау, – я говорю, слыхал ли кто, чтобы эти сахибы приходили в горы без повара-южанина, без своего лакея и целой свиты, которая получает хорошее жалованье, сердится и насильничает? Как могут они наделать нам хлопот? А что там в килте?

– Ничего, она набита письменами – книгами и бумагами, на которых они писали, и какими-то чудными штуками, которые, должно быть, употребляются для жертвоприношений.

– Шемлегхская Мусорная Яма поглотит все это.

– Верно! Но вдруг мы этим оскорбим богов сахибов? Не по нутру мне такое обращение с письменами. А их медные идолы мне совсем непонятны. Такая добыча не к лицу простым горцам.

– Старик все еще спит. Ш-ш! Мы спросим его челу. – Человек из Ао-Чанга выпил еще немного и приосанился, гордый тем, что играет первую роль.

– Тут у нас есть килта, – зашептал он, – и вещи в ней нам непонятны.

– А мне понятны, – осторожно сказал Ким. Лама спал спокойным, здоровым сном, а Ким обдумывал последние слова Хари. Как истый игрок в Большую Игру, он в тот момент готов был благоговеть перед бабу. – Килта с красной верхушкой набита разными замечательными вещами, которых дураки не должны трогать.

– Я говорил, я говорил, – вскричал носильщик, таскавший эту корзину. – Ты думаешь, она нас выдаст?

– Нет, если ее отдадут мне. Я вытяну из нее все колдовство, иначе она натворит больших бед.

– Жрец всегда возьмет свою долю. – Виски развязало язык человека из Ао-Чанга.

– Мне все равно, – ответил Ким с сообразительностью, свойственной сынам его родины. – Разделите ее между собой и увидите, что получится.

– Ну, нет! Я только пошутил. Приказывай. Тут на нас всех с излишком хватит. На заре мы пойдем своей дорогой в Шемлегх.