Ким Джинсу. Путь к вершине

— Нет-нет, это я виновата, — сказала Сухён, но её тон был таким мягким и дружелюбным, что я невольно улыбнулся.

Собирая очередной файл, наши руки снова коснулись друг друга. На этот раз прикосновение было дольше, чем раньше, и я ощутил, как будто что-то тёплое пробежало от моей руки к её. Мы оба замерли, взглянув друг на друга. В её глазах я заметил лёгкое смущение, но в то же время — что-то большее. Она не отдёрнула руку так быстро, как в первый раз, и, если честно, я тоже не спешил убирать свою.

Мы оба смотрели друг на друга, и в этот момент между нами будто бы что-то щёлкнуло. Было ощущение, что вокруг нас вдруг стало тише, как если бы весь мир исчез, оставив только нас двоих на этой лестничной площадке. Я уловил её лёгкий запах — смесь духов и свежего воздуха — и это усилило моё волнение.

— Ты часто здесь бываешь? — наконец спросил я, пытаясь развеять эту странную, но приятную неловкость.

— Иногда, — ответила она, её голос был немного тише, чем обычно. — Отец иногда просит меня помогать с документами…

Мы снова оба улыбнулись, но на этот раз в наших улыбках было что-то большее, чем просто вежливость. Было что-то неуловимое, какое-то мягкое, едва заметное притяжение, которое невозможно было объяснить словами.

— Ты сегодня очень много работы сделала, — сказал я, глядя на её папки.

— Да, но ты не отстаёшь, — улыбнулась она, немного расслабившись.

Я почувствовал, что она в курсе поручения Хвона. Было удивительно, как обычная встреча на лестнице могла вдруг превратиться в нечто большее, нечто особенное. Мы продолжили собирать файлы, стараясь сосредоточиться именно на этом, но каждый раз, когда наши руки снова случайно касались друг друга, в воздухе повисало что-то электрическое. И на этот раз я не спешил отдёргивать руку.

Когда мы наконец собрали все папки, мы оба встали и посмотрели друг на друга. На её лице была лёгкая улыбка, и я не мог не ответить тем же. В этот момент я понял, что думаю о ней больше, чем просто как о дочери Хвана. Она была чем-то большим. Я видел в ней не только мягкость, но и силу, не только хрупкость, но и удивительную жизненную стойкость.

— Спасибо за помощь, — тихо произнесла она, глядя мне в глаза. Её голос был мягким, но в нём было что-то большее, чем просто благодарность.

— Всегда пожалуйста, — ответил я, ощущая, как сердце снова ускоряет свой ритм.

Мы оба ещё раз улыбнулись друг другу. Я чувствовал лёгкую неловкость, но в то же время — странную радость от того, что эта встреча произошла. Мы обменялись короткими прощальными фразами, и Сухён пошла вниз, а я продолжил подниматься вверх. Но на этот раз мои мысли были уже не о работе, не о проекте и не о моих планах на день. Все мои мысли вертелись вокруг неё.

Её образ, её глаза, её прикосновение — всё это не покидало меня. Я невольно улыбался, вспоминая тот момент, когда наши руки соприкоснулись на лестнице. Вроде бы случайное прикосновение, но оно заставило меня почувствовать что-то глубокое, что-то, что мне было сложно объяснить даже самому себе.

Прощаясь с ней, я понял, что думаю о ней иначе. В моём сердце появилось что-то новое — лёгкое, почти незаметное чувство, но оно уже начало разгораться.

Глава 10

Дорога домой в тот вечер прошла, словно в тумане. Я шёл, механически переставляя ноги, но мои мысли были далеко. Все происходящее вокруг меня будто бы перестало существовать. Люди, шум города, вечерний ветер — всё это стало просто фоном для одной, самой главной мысли: Сухён. Как бы я ни старался переключить своё внимание на работу, на предстоящую презентацию, всё снова и снова возвращалось к тому, что произошло на лестнице.

Я не мог найти объяснений этим внезапным чувствам. Эта неожиданная волна эмоций сбила меня с толку. Она была настолько чужда мне, Максу, что я едва мог поверить, что это происходит со мной. Макс ведь всегда был уверенным, всегда в центре внимания, женщины сами обращали на него внимание. Я никогда не испытывал подобной робости или смущения перед женщинами. Я привык, что всё шло по заранее определённому сценарию, и всегда знал, чего ожидать. Но тут… всё было иначе. Я чувствовал себя словно подросток, который впервые столкнулся с реальными чувствами. Джинсу был робким, это было понятно, но теперь эта робость просачивалась и во мне. Или это была не робость Джинсу, а нечто более глубинное? Что-то, что затрагивает корейскую культуру, генетическую память? Я не знал.

Каждый раз, когда я пытался сосредоточиться на предстоящей презентации, мысли ускользали. В голове то и дело всплывал образ Сухён: её взгляд, её смех, то неловкое прикосновение наших рук. Я пытался понять, почему это случилось. Что заставило меня почувствовать такое притяжение к ней? Были ли это её искренность, её мягкость? Или это был тот момент, когда наши руки коснулись друг друга, и мир на секунду остановился?