Киммерийский закат

«Ну, незаконных военных формирований у нас пока что, слава богу, нет, – заметил про себя Предверхсовета Украины. – Пока что… А вот то, что вы решили приостановить действие партий и массовых организаций… Это в Украине уже “проходили”, причем не раз. Это грабли, на которые предшественники ваши, братцы, наступали очень опрометчиво».

«…Проведение митингов, уличных шествий, демонстраций, а также забастовок не допускается, – прочел он – В необходимых случаях вводить комендантский час, патрулирование территории, осуществлять досмотр, принимать меры по усилению пограничного и таможенного режима».

– Хорошо бы усилить этот режим и на границе Украины с Россией… – с мрачной иронией заметил Ярчук, причем произнес это вслух. А, наткнувшись на следующий абзац постановления гэкапутчистов, гомерически рассмеялся: «Установить контроль, – написано было там, – над средствами массовой информации, возложив его осуществление на специально создаваемый орган при ГКЧП СССР».

Ярчук отчетливо представил себе, какую реакцию вызовет эта методика контроля над прессой во властных структурах и особенно в прессе западных стран. И вряд ли найдется после этого хоть одно правительство, которое решится признать гэкапутчистский режим, не рискуя тотчас же быть отправленным в отставку.

– Президент Союза не отвечает. Точнее, с ним нет связи, – доложил через несколько минут референт.

– Было бы странно, если бы он отвечал. Впрочем, может, это и к лучшему, что не отвечает. Чем дольше он будет молчать и оставаться недоступным, тем страстнее будет желание народа игнорировать решения гэкапутчистов, пока им не представят пред ясны очи самого… царя-батюшку. Потому что, невидимый и замалчиваемый, он превращается в мученика. А мучеников у нас уважают. Даже тех, кто сам себя в одного из таких мучеников превращает.

– Попытаться еще раз? – мало что понял из его монолога, или же сделал вид, что не понимает, референт.

– Зачем? Припечет, сам позвонит.

– Может, он действительно отрезан от мира, отключены все средства связи?

– Вы так предполагаете? – взглянул на него поверх очков Ярчук.

– Иного объяснения не существует.

– Существует, причем множество.

– И все же связь – это связь. Никому и в голову не могло прийти, что Президента можно лишить правительственной линии связи, которая действует при любых условиях, – возмутился референт.

– А, с другой стороны, чего он стоит как Президент сверхдержавы, если связь с ним можно прервать, отключив два городских телефона в его спальне?

Референт, из кадровых кагэбистов, вежливо склонил голову и, сделав вид, что ничего этого не слышал, тоном истинного служаки произнес:

– Хорошо, Леонид Михайлович, со временем я еще раз попытаюсь связаться с резиденцией Президента в Крыму.

25

Уже сообщив Ярчуку, что на телестудии его ждут и машина готова, шеф пресс-службы тут же положил перед Ярчуком листик с несколькими абзацами тезисов выступления, которые сводились к констатации фактов: тогда-то создан ГКЧП, в него вошли такие-то люди, принято такое-то постановление. А также к выводу – в суверенной Украине чрезвычайное положение не вводится!

Пробежав его взглядом, Ярчук уже поднялся было, чтобы идти, но потом вдруг вновь опустился в кресло и достал из папочки отливающий синевой лист финской, почти гербовой, бумаги. Немного подумав, он написал:

«Секретарю партийной организации аппарата Верховного Совета УССР. Ярчука Леонида Михайловича. Заявление.

В связи с тем, что ситуация в стране обострилась, идет внутрипартийная борьба и создан не предусмотренный Конституцией ГКЧП, притом что центральные органы партии не высказывают своей позиции относительно его создания и деятельности, считаю невозможным для себя дальнейшее пребывание в рядах КПСС.

Считаю также, что в этот тяжелый для страны час, ЦК КПСС оказался не на высоте положения, он, по существу, предал демократию и должен нести за это ответственность».

С минуту Ярчук сидел с ручкой, занесенной над бумагой, словно самурай, который все никак не может решиться на ритуальное харакири. То, что он должен будет написать в следующую минуту, раз и навсегда отрезало ему путь к отступлению. Он, старый партийный функционер, еще недавно – главный идеолог Украины, должен был сейчас порвать с партией, порвать с коммунистической идеологией, раз и навсегда оказаться вне партийной номенклатуры, благодаря которой, он, простой сельский парень, совершил это головокружительное восхождение: от сельского пастушка – до секретаря ЦК и, наконец, до председателя парламента…

Так, может, все-таки не стоит писать это заявление? Во всяком случае, не стоит с ним торопиться?