Кинематограф Австралии и Новой Зеландии

Режиссер предостерегает против той легкости и беспечности, с которыми белые переселенцы старались расправиться с культурой аборигенов. Не все так просто, говорит своими картинами Уэйр; за затаившейся, но не уничтоженной культурой коренного населения страны стоит накапливаемый веками коллективный опыт, знание этой земли – и все это требует более бережного отношения. И не правы те, кто увидел в творчестве Уэйра лишь апокалиптические мотивы, фатальность и предопределенность трагического исхода. Скорее следует рассматривать эти работы режиссера в контексте предупреждения миру, призыв к осторожности и вниманию, к серьезному анализу происходящего. Воображение художника рисует на экране особый мир, где причудливо переплетаются реальность и фантазия. Умение увидеть необычное в повседневном, загадку в привычном, создать свою собственную причудливую атмосферу тайны, что делает возможным самое невероятное, – таков стиль фильмов Питера Уэйра.

Интересно, что таинственная и мистическая атмосфера фильма была по разному воспринята аборигенами и белыми зрителями. Как справедливо отмечает Е. Быстрицкая: «Европейцы, первыми начавшие заселение континента, считали аборигенов низшей расой, неспособной к самостоятельной жизни, неспособной к созданию собственной культуры. Колонизаторам удобнее было не вникать в жизнь коренных австралийцев, изучая их проблемы, а диктовать и навязывать им свой образ жизни. По их мнению, местные жители нуждались в управлении ими, в Великой белой королеве, которая приведет примитивных аборигенов в цивилизованный мир.

С годами представления о необходимости «оцивилизовывания» аборигенов претерпели существенные изменения. Белые австралийцы с большей ответственностью стали подходить к этой проблеме. Запоздалое раскаяние за содеянное предками вылилось у ряда австралийцев в чувство вины перед аборигенами. При этом многие из них теперь склонны были обвинять во всем белых пришельцев и оправдывать все поступки коренных австралийцев»[59].

Уэйру же удалось избежать любых крайностей. Обращение к культуре аборигенов в его фильме отражает потребность уже высокоразвитой нации утвердить себя как явление самой истории, смыть с себя клеймо завоевателей. Для белых австралийцев история стала формой оправдания перед прошлым и формой утверждения будущего нации, единство которой возможно только при взаимопонимании всех народов, населяющих страну.

Можно согласиться с мнением О. Сулькина, одного из немногих критиков, занимавшихся изучением австралийского кино, который так оценил творчество Уэйра: «Его кинематографический стиль, а мы вправе говорить именно о стиле, сопряжен с деформацией реальности, при которой разнообразие жанровых структур современного кинематографа используется им в роли своего рода кубиков, из которых он складывает свои странные причудливые картины»[60].

В своей следующей картине «Галлиполи» (1981) Уэйр доказал, что одинаково интересен в самых разных жанрах, ибо «Галлиполи» – суровая реалистическая военная драма, возвращающая зрителей к истории первой мировой войны, когда в угоду имперским амбициям Британии австралийское правительство отправило на фронт австрало-новозеландский корпус, солдаты которого бесславно сложили свои головы за абсолютно чуждые и непонятные им интересы. Камерная трагическая история жизни трех друзей, брошенных в мясорубку войны и погибших по приказу амбициозного и недалекого командира, спешащего отчитаться перед вышестоящим начальством, выросла до масштабов обобщения. Именно так и задумывал режиссер свой фильм. Расхожее понятие «пушечное мясо» здесь было персонифицировано в судьбах и характерах молодых солдат-добровольцев, которые ехали на фронт, полные веры в то, что сражаются за идеалы свободы и демократии, и теперь бессмысленно погибающие во время лобовой атаки на пулеметы. Не случайно «Галлиполи» был признан одним из самых лучших антивоенных фильмов мира, а Питер Уэйр удостоился новых похвал.

Тем временем его слава давно уже перешагнула границы Зеленого континента, и сам автор вскоре получил весьма заманчивое предложение поработать в Голливуде.

Глава 7 О том, какие песни пел Джимми Блэксмит